Кест удивленно изогнул бровь.
– А как, по-твоему, это должно звучать?
Взгляд Брасти затуманился.
– По-моему, это женщина должна стонать от удовольствия, это уж как пить дать. И еще она должна восклицать что-то вроде: «О боги, Брасти, да-да, вот так! Как же ты крепок душой и телом!» А эта… – Он скривился от отвращения. – Такое ощущение, словно она рубаху вяжет или разделывает мясо к ужину.
– Значит, «крепок душой и телом»? Разве женщины вообще говорят о таком в постели? – усомнился Кест.
– А вот попробуй ненадолго оторваться от своих ежедневных упражнений с клинком и затащи женщину в постель, тогда и узнаешь. Ну же, Фалькио, поддержи меня, ты же знаешь.
– Возможно. Все это было слишком давно, так что я уже и не помню.
– Несомненно, святой Фалькио, но когда вы с женой…
– Хватит, – отрезал я.
– Я не… не имел в виду…
– Не вынуждай меня подраться с тобой, Брасти, – тихо сказал Кест.
Пару минут мы просидели в гробовом молчании: Кест гневно переглядывался с Брасти, а из спальни всё неслись незатихающие стоны и оханье.
– Поверить не могу, что он до сих пор не угомонился, – принялся за старое Брасти. – Спрошу тебя еще раз, Фалькио, что мы тут делаем? Тремонди нам до сих пор не заплатил.
Я поднял руку и пошевелил пальцами.
– Ты его перстни видел?
– Конечно, – сказал Брасти. – Огромные такие, броские. С камнем в виде колеса наверху.
– Это перстень лорда-предводителя каравана. Ты бы сразу понял, если б хоть чуть-чуть интересовался тем, что происходит вокруг. Перстни нужны для того, чтобы проголосовать на ежегодном совете. Один перстень – один голос. Но не все лорды-предводители ежегодно съезжаются на совет. У них есть право на время передать свой перстень другому лорду-предводителю, который в этом случае может проголосовать от чужого имени по всем важным вопросам. Скажи-ка, Брасти, сколько всего у нас лордов-предводителей?
– Точно никто не знает, это…
– Двенадцать, – ответил Кест.
– И на скольких пальцах у него эти броские перстни?
Брасти поглядел на свои руки.
– Не знаю, на четырех… пяти?
– На семи, – сказал Кест.
– На семи, – повторил я.
– Так значит, он может… Фалькио, а по каким вопросам лорды-предводители будут голосовать на совете в этом году?
– По многим, – рассеянно ответил я. – Курсы валют, пошлины, торговая политика. Ах да, еще охрана.
– Охрана?
– С тех пор как герцоги убили короля, дороги пришли в полное запустение. Герцоги не собираются тратить на них деньги и предоставлять людей, они не станут защищать даже торговые пути, лорды-предводители теряют целые состояния, нанимая частную охрану для каждого каравана.
– А какое нам до этого дело?
Я улыбнулся.
– Тремонди собирается поднять вопрос о том, чтобы хранителями дорог стали плащеносцы, чтобы нам дали власть, полномочия и выделили средства для нормального существования. За это мы будем охранять их драгоценные грузы от грабителей.
Брасти взглянул с опаской.
– Неужели они позволят нам вновь собрать всех плащеносцев? И меня больше не будут называть предателем и гнать из каждого перенаселенного города и богами забытого села от края и до края страны? Неужели я смогу свободно скакать по торговым путям и драться с разбойниками, а мне еще и платить за это станут?
Я ухмыльнулся.
– И тогда у нас появится шанс исполнить королевское…
Брасти махнул рукой.
– Я тебя умоляю, Фалькио. Он умер пять лет назад. Если ты до сих пор не нашел эти чертовы королевские чароиты и никто так и не узнал, что это такое…
– Это самоцветы, – спокойно ответил Кест.
– Неважно. Никто не имеет ни малейшего представления, где эти камни. По-моему, шансы на то, что их кто-то найдет, ровно такие же, как на то, что Кест убьет святого клинков.
– Когда-нибудь я все-таки убью его, Брасти, – спокойно ответил Кест.
Брасти вздохнул.
– Вы оба безнадежны. В любом случае, даже если мы и найдем чароиты, что нам с ними делать?
– Не знаю, – ответил я. – Других вариантов нет, иначе герцоги выловят плащеносцев по одному, и мы все погибнем. Так что, как по мне, предложение Тремонди очень здравое.
– Что ж. – Брасти поднял воображаемый бокал. – За вас, лорд Тремонди! Продолжайте в том же духе!
В ответ из спальни донеслись протяжные стоны.
– Знаешь, мне кажется, что Брасти прав. – Кест встал и взялся за рукоять шпаги, висевшей на боку.
– В каком смысле? – спросил я.
– Сначала мне казалось, что они занимаются любовью, но теперь и я соглашусь: эти звуки ничем не отличаются от воплей человека под пытками.