Мы с Алиной затерялись в толпе, внимавшей герцогу. Речь удалась на славу: он долго и витиевато рассуждал о долге и чести, так что к концу оказалось, что эти два понятия означают одно и то же. Все свелось к тому, что нужно исполнять законы и повиноваться дворянам.
Герцог стоял на широком помосте, справа от него расположился Шивалль с сыном, слева – мальчик, помогавший Балу Армидору. Помост охраняли стражники, окружившие его со всех сторон и грозно глядевшие на толпу. Мы стояли почти у самого края, как можно дальше от герцога и его верных слуг.
– А теперь, добрые жители Рижу, – торжественно провозгласил герцог, – городской мудрец зачитает имена благородных домов, чтобы вы не забывали своего долга перед вельможами.
Городской мудрец оказался подслеповатым дряхлым стариком. Его работа состояла в том, чтобы называть имена знатных семейств. Чем благороднее ваша кровь в глазах богов, тем выше находится ваше имя в списке и тем позже его назовут.
– Зачитай имена, – приказал старику герцог. – Зачитай имена, и пусть все узнают, что городской мудрец вещает от имени богов и слово его не подлежит сомнению.
– Калабриан, – промолвил мудрец сиплым голосом, едва лишь герцог закончил.
Мужчина в синих одеждах поднял кулак вверх.
– Иробель Калабриан постоит за Рижу! – воскликнул он.
Раздались аплодисменты.
– Олдет.
Встала женщина с детьми и подняла кулак.
– Маллия Олдет постоит за Рижу! – прокричала она.
Снова захлопали.
Так продолжалось некоторое время, пока от мелких дворян не перешли к крупным. Я спрашивал себя, какова роль городского мудреца: неужели боги в самом деле различают людей по крови и считают одних более важными, чем других? Есть ли у них предпочтения, и если да, то на чем они основаны? Ответов я не знал, потому что жизненный опыт говорил мне, что боги с удовольствием проливают любую кровь, и чем больше, тем лучше.
– Хамбер, – молвил мудрец.
Ришель Хамбер. Очередной дворянин, клятва верности, ликование.
Вряд ли простолюдинов это действо развлекало. Но дворяне были их хозяевами, покровителями и покупателями – наверное, так бедняки могли проследить за тем, кто еще жив, а кто уже умер, чей род возвысился, а чей пал.
– Баррет.
– Перрен.
– Квистеллиос.
– Зьерри.
Мудрец все продолжал перечислять знатные семейства, но фамилию Тиаррен так и не назвал.
– Лучше уйти, – сказал я, взяв Алину за руку. – Ничего не выйдет.
Она освободилась.
– Он еще не закончил!
– Слушай, – рассердился я и ткнул пальцем в помост, на который поднимался герцог, чтобы сказать очередную речь, – мудрец уже перечислил все семейства в списке. Имя герцога идет последним, потому что у него самая благородная кровь.
– Джиллард, – произнес мудрец точно таким же голосом, каким вызывал остальных.
– Андреас Джиллард постоит за Рижу! – с облегчением выкрикнул герцог. Он поднял кулак вверх, и толпа радостно заревела. Постепенно ликование начало угасать, но он снова ткнул кулаком в небо и вызвал новый прилив радости. Герцог проделал это еще три раза и лишь тогда успокоился. – А теперь, – сказал он, – я провозглашаю…
– Алина, – послышался сиплый голос.
Все начали оглядываться, чтобы понять, кто это произнес. Это был городской мудрец, подслеповатыми глазами смотревший куда-то вдаль; он словно не сказал ничего важного и даже не осознавал, что внимание всех собравшихся устремлено на него.
– Что? – взревел герцог.
Шивалль подошел к городскому мудрецу и потряс его за плечо, явно сказав что-то не слишком любезное, но старик даже ухом не повел.
– Алина, – проскрипел он, словно ничего особенного не произошло.
Наступила гробовая тишина, герцог рыскал глазами по толпе. Даже я смутился. Городской мудрец назвал ее по имени, а не по фамилии. Но почему?
– Алина, дочь леди Тиаррен, постоит за Рижу! – крикнула девочка.
По толпе пронесся шелест – герцог жестом приказал всем молчать.
– Алина, дочь леди Тиаррен, постоит за Рижу, – повторила она так, словно всю жизнь готовилась к этому моменту.
Я все еще не мог понять, что происходит. Почему мудрец назвал ее, да еще самой последней? Почему по имени, а не по родовой фамилии?