– Хотел пожелать всего хорошего.
– Что ж, всего хорошего и вам, – передразнила она, сразу став далекой, недосягаемой. – Прощайте, капитан Шарп.
– Прощайте, мадам.
Она что-то сказала кучеру и снова обернулась к Шарпу:
– Кто знает, Ричард? Может, когда-нибудь...
Ландо тронулось, и последним, что он увидел, были ее золотые волосы. Да, думал он про себя, у него ничего не осталось только память, а это худший из возможных подарков.
Он сунул руку в новый подсумок и нащупал письмо, доставленное сегодня утром. В нем была личная благодарность Веллингтона: должно быть, Наполеон написал бы то же самое Леру и маркизе, если бы Шарп не перехватил записную книжку в кожаном переплете на пересечении двух дорог в Гарсия Эрнандес: после боя выяснилось, что именно так называется деревушка.
Майор Хоган за завтраком был разговорчив: Шарп должен остаться в его старой квартире, чтобы хозяйка его хорошенько кормила, а пока они должны выпить.
– Ты остаешься здесь, пока не поправишься Ричард! Это приказ генерала! Ты нам нужен полным сил.
– Ладно.
– Не беспокойся, Форрест подождет. С ротой твоей все в порядке.
– А о новом полковнике что-нибудь слышно?
Хоган покачал головой рыгнул и похлопал себя по животу:
– Пока нет. Думаю, Лоуфорд мог бы снова вступить в должность, но не знаю. Может, Форрест получит повышение. Честно, не знаю, Ричард, – он пожал плечами, потом ткнул пальцем в сторону Шарпа: – Тебе бы уже пора об этом задуматься.
– Мне? Я же всего лишь капитан, – ухмыльнулся Шарп и вгрызся в холодную говядину.
Хоган плеснул еще вина:
– Подумай! Сначала майор, потом лейтенант-полковник. Это достижимо, Ричард! Война будет чертовски долгой. Слыхал: американцы ввязались в драку, сейчас они могут быть уже в Квебеке, – он шумно глотнул. – Можешь прикупить себе патент майора?
– Я? – Шарп расхохотался. – Он стоит две тысячи шестьсот фунтов! Где мне, по-твоему, найти такие деньги?
Хоган ухмыльнулся:
– А что, Ричард, разве ты каждый раз не находишь то, что хочешь?
Шарп пожал плечами:
– Я нахожу только радуги, а не горшки с золотом[109].
Хоган повертел бокал в руках:
– Меня мучает одна деталь, Ричард, одна маленькая деталь. Я говорил с отцом Кертисом, и он сказал мне странную вещь: его записная книжка была хорошо спрятана, по-настоящему хорошо. Он не представляет, как Леру смог ее найти.
– Леру был умен.
– Ага, может, и так. Но Кертис уверен, что она была очень, очень хорошо спрятана. Только лорд Спирс, говорит, знал, где она, – он изучающее посмотрел на Шарпа.
– Серьезно? – Шарп налил себе еще вина.
– Тебе это не кажется странным?
– Спирс мертв. И умер он достойно.
Хоган кивнул:
– Я слышал, его тело было чуть в стороне от других. На самом деле, и в стороне от схватки. Еще одна странность?
Шарп покачал головой:
– Он мог туда доползти.
– Угу. С дыркой в башке. Уверен, ты прав, Ричард, – Хоган взболтал вино в бокале, голос его по-прежнему был спокоен. – Я спрашиваю только потому, что в мои обязанности входит найти, кто шпионит в штабе. Подозреваю, я доставлю себе немало неприятных минут, влезая во все мелочи и копаясь в чужом грязном белье. Но, уверен, ты меня понимаешь.
– Не думаю, что тебе стоит доставлять себе неприятности.
– Чудесно, чудесно, – Хоган улыбнулся Шарпу и поднял бокал. – Отличная работа, Ричард. Спасибо.
– За что?
– Да так, ни за что. Твое здоровье!
Хоган уезжал в сегодня же, направляясь вслед за армией, марширующей к Мадриду. Харпер ехал вместе с ним, Хоган отдал ему одного из своих запасных коней. Второй раз за день Шарп стоял на римском мосту.
Он глянул на Харпера:
– Удачи, Патрик.
– Скоро увидимся, сэр?
– Очень скоро, – Шарп положил руку на живот. – Надо же, почти не болит.
– Вам бы нужно быть с этим осторожнее, сэр: француза подобная рана свела в могилу.
Шарп расхохотался:
– Он ее совсем запустил.
Хоган свесился с седла и потряс руку Шарпа:
– Получай удовольствие, Ричард! Новая битва не скоро.
– Вот и хорошо.
Хоган улыбнулся:
– И долго ты собираешься таскаться с двумя клинками, а? Выглядишь презабавно!
Шарп улыбнулся в ответ, отстегнул клигентальский палаш и протянул его Хогану:
– Хочешь?
– Боже милостивый, нет! Он твой, Ричард. Ты его честно завоевал.
Но человеку нужен только один клинок. Харпер глядел на Шарпа: он знал, как Шарп убивался по клигентальскому палашу, видел, с каким выражением Шарп брал его в руки. Этот палаш был выкован гением, настоящим мастером, в нем была заключена настоящая красота. Смотреть на него значило бояться; видеть его в руках того, кто, как Шарп, мог пустить его в дело, значило понимать задумку мастера. В руке Шарпа он казался невесомым. Стрелок вытащил его из ножен, и сталь засверкала на солнце, как полоса натертого маслом шелка.