– А на моем поле поиграть кишка тонка?
В голосе моем звучало такое глумливое презрение, что Хари остановился на полушаге. Возможно, я не понимал его до конца, но точно знал – от верхнекастового парня сомнительной крутизны он такого не потерпит.
– На твоем поле? – переспросил он, оглянувшись через плечо.
Мое сердце бешено колотилось, и я изо всех сил старался скрыть дрожь в голосе.
– Да, умник. – Я, словно заправский фокусник, покрутил в пальцах полученную от Чандры карточку доступа. – Если ты такой крутой в своем деле, попробуй-ка справиться со мной.
– Это у тебя что такое?
– Это карта доступа, которая позволит мне попасть в виртуальную актерскую кабину в нерабочее время.
В его глазах вспыхнула искра интереса.
– Знаешь, у меня через неделю начинается курс виртуальных Приключений…
Я пожал плечами.
– В этом разница между нами двумя. Консерватория полна студентов-боевиков, готовых вытереть о тебя ноги, не почесавшись…
– Ты думаешь?
– …Но нет никого, – продолжал я невозмутимо, – никого, кто может справиться со мной в кабине ВП. Там лучший – я. Проверь архивы, если хочешь: за мной рекорд. Раздавать тумаки ты горазд, Майклсон. А получать?
Я надеялся, что Хари – тот самый парень, что есть в любом районе: тот, кто ловится на любое «слабо», кто никогда не бежит от драки, особенно если все шансы против него. И я на самом деле верил, что, поднатаскавшись со мной, он пройдет виртуальный курс с достаточно высокими оценками, чтобы не срезаться на финальных экзаменах.
Я подарил ему фальшивую ухмылку: дескать, мне все равно. Я подначивал его поймать меня на слове, подначивал: «Ну, отступись!» Не позволяя заметить, как меня трясет.
Мое будущее зависело от его ответа.
Хари прищурился, будто хотел заглянуть в мои мысли.
– После занятий, да? – проговорил он. – Во сколько, например?
– Ровно в десять – пойдет?
– Я приду.
Он вышел из додзё, не обернувшись. Так что он не заметил, как я упал на колени и возблагодарил Господа за избавление.
Пробираясь сквозь толпу студентов-боевиков в направлении кабин ВП, я протирал слезящиеся глаза. От усталости меня уже шатало; помимо заживления швов, тренировок с Хари (читай: побоев) и непрестанной тревоги за карьеру силы мои отнимала курсовая, которую тоже надо было сдавать. Мой дополнительный курс обучения составляли история и культура Перворожденных, не говоря уже об их чудовищно метафоричном, эллиптичном, политональном языке. Хуже того – писанной истории у них не было, поскольку Перворожденные от природы наделены были безупречной эйдетической памятью, а ни одному Актеру еще не удалось успешно проникнуть в их общество, так что учиться я вынужден был по отчетам из вторых и третьих рук, полным культурологических отсылок, которых я не понимал и в которых не успевал разобраться. Как и всем Актерам до меня, мне придется изображать эльфа, избравшего по той или иной причине жизнь среди людей, но задача оставалась головокружительно сложной.
Так что общаться с неандертальцами у меня не было никакого настроения. Студенты-боевики с хохотом и шутками топотали по коридору, будто полупарализованные слоны, а я с переменным успехом проскальзывал между двухметровыми колоссами где-то на уровне их локтей. Кто направлялся в дормиторий, кто – в небезызвестную пивнушку на подвальном уровне. Один, здоровяк с плечами как пудовые гири, стоял ко мне спиной, вроде бы тыча кулаком в нос кому-то, совершенно скрытому его могучим торсом. Судя по тому, как екнуло мое сердце, то был Хари.
Вражда между студентами Колледжа боевой тауматургии и рукопашниками является, по моему убеждению, частью стойкой исторической традиции, уходящей корнями в девятнадцатый век, когда студенты-атлеты задирали студентов-зубрил. Они видят в нас холощеных книжных червей, мы в них – безголовых горилл, которые думают бицепсами. Однако в Консерватории положение осложняется тем, что бо́льшая часть учебной программы готовит нас тем или иным способом убивать людей. Это, мягко говоря, сказывается на характере студентов и повышает ставки. Легким унижением дело не обходится. Бывает, что кто-то пострадал – обычно это чародеи-подмастерья. По эту сторону Трансфера Уинстона, без помощи чужих законов физики, мы почти беспомощны. А те навыки, которые Консерватория вдалбливает в мозги боевикам, одинаково полезны на Земле и в Надземном мире.
Кроме того, они все такие огромные.
Так что сердце мое чуток трепетало. Толпа рассосалась, по коридору гуляли последние отзвуки голосов, и теперь я мог расслышать, что бубнит себе под нос неандерталец.
Это оказался тот парень из тренажерного зала, Боллинджер.