Знаю, где хижина». — Крестьянка кивнула.
С облегчением кивнула.
Потому что хижина — рядом.
Я буду отдыхать.
И тогда она — крестьянка подобострастная — сил наберется.
Мы добрались до хижины.
Я упала на подстилку:
«Принеси мне поесть», — я приказала.
Потому что и девушке надо подкрепиться.
Приказала, но не спросила — есть ли еда.
Я искала раньше — не нашла.
Почему не спросила?
Потому что госпожа не спрашивает.
Госпожа приказывает.
«Сейчас!
Сейчас все достану!» — Девушка опустилась на колени.
Я подумала, что ноги ее не держат.
Но она отодвинула другую лежанку.
Под лежанкой оказалась крышка.
Деревянная крышка.
Девушка потянула.
Но не могла поднять крышку.
«Возишься долго, — я сказала грубо.
Чтобы девушка не подумала, что я ей помогаю.
Подползла.
Открыла тайник.
Как же я не догадалась искать еду под лежанками.
В хижине.
На деревьях смотрела.
Кругами ходила.
А ведь самое простое…
И самое надежное — спрятать под землю.
От зверей.
Не догадалась, наверно, потому что подземелья из меня ум выбили. — Вяленое мясо, — я вытаскивала еду. — Сыры.
Сушеный виноград.
Финики вяленые.
Рыба сушеная.
Не королевский стол…
Но сойдет.
Сойдет для перекуса».
ЧЕЛОВЕКУ КАЖЕТСЯ, ЧТО ОН СЪЕСТ БОЛЬШЕ, ЧЕМ СМОЖЕТ.
«На.
Ешь!» — Я дала девушке окорок.
И сыр.
«Йа.
Я не голодна, — девушка затряслась. — Это…
Эта еда для вас.
Для господ.
Легкий перекус охотников».
«Ешь! — Я приказала. — Ты слишком слаба.
После ранения. — Я посмотрела на крестьянку.
Она приняла мои слова за упрек.
А не за сочувствие.
Ну и пусть!
Пусть так думает.
Я тоже настрадалась.
Подземелья — не лучшее место для отдыха. — Ты меня поведешь.
В деревню.
Я не хочу, чтобы ты упала»
«Я не упаду».
«Потом тащить тебя еще», — я сказала не то.
Неправильное сказала.
Господа не таскают крестьян на своих плечах.
«Меня…
Меня не надо тащить», — девушка подползла.
Подумала, что пора меня обольщать.
И ласкать.
Осторожно притронулась к моей груди.
«Отстань.
Ешь и не приставай», — я словами оттолкнула девушку.
«Йа.
Я хотела услужить». — Глаза крестьянки наполнились слезами.
Я только что лишила ее заработка.
«Услужишь, — я пробурчала.
Впилась зубами в окорок. — Будет еще время.
Я сейчас не в настроении».
«Так…
Так, значит, ты меня берешь?
К себе?
Для игр?» — В глазах крестьянки засверкали звездочки.
Звездочки надежды.
ЖИТЬ СТОИТ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ РАДОВАТЬ ДРУГИХ.
«Беру, — я прилегла на бочок. — Ведь ты теперь, как бы без покровителя.
Барон Шнобель тебя кинжалом ткнул.
Значит, ты ему не нужна. — И пообещала. — Заплачу тебе щедро».
Я прекрасно знала, что девушка эта мне не нужна.
Но я дала ей работу.
Работа — ублажать меня.
Пусть крестьянка думает, что она мне подходит.
Я хоть как-то ей помогу.
Монетами помогу.
Я устала.
Мне все надоело.
«О!
Госпожа! — Крестьянка засветилась. — Ты не пожалеешь.