«Борзая»
Эскадренный миноносец «Грейхаунд» мчался без огней по ночному Атлантическому океану, держа курс на юго-запад от островов Силли. Лейтенант Кристофор Фелимор нес вахту, стоя на крыле ходового мостика, до боли в глазах от встречного ветра вглядывался в темное летевшее на него море, стараясь рассмотреть на нем силуэт парусника: «Грейхаунд» гнался по следу русского клипера.
Лейтенант вошел в рубку, проверил курс, похвалил рулевого и стал смотреть вперед через стекло. В рубке разливалось приятное тепло. Палуба нервно вздрагивала, и Фелимору пришла новая мысль, что современные машины похожи на живые существа, которым передается неудержимое стремление человека к каким-то неведомым рубежам.
«Грейхаунд» старался изо всех своих паровых сил, выжимая полные двадцать узлов.
Лейтенант стал думать об Элен.
Узнав о его неприятностях по службе, она только вздохнула, затем, когда он в лицах изобразил сцену с адмиралом, смеялась до слез, а в заключение сказала, что любит его еще сильнее и ее идеалом всегда был настоящий моряк, а не береговая крыса, что эта крыса не относится к нему, так как ей известно, что на берегу он остался не по своей воле, а затем глаза ее подозрительно заблестели и она призналась, что боится за него. Утешая ее, он описал, в каком жалком состоянии находятся остатки немецкого флота, и признался в своем заветном желании участвовать в морском сражении, чем испугал Элен и заслужил ее горячий поцелуй.
В тысячный раз признав, какая необыкновенная девушка встретилась на его пути, он стал мысленно составлять ей письмо, не упуская ни одной мелочи, давая меткие характеристики своим сослуживцам и особенно упирая на свои первые блестящие успехи. Это ему пришла мысль взять на борт русского офицера с «Ориона», оставленного заложником в порту.
Капитан О’Брайнен, посмотрев на Фелимора рыжими глазами, сказал:
— Черт возьми! Вы правы, есть смысл прихватить с собой этого русского, хотя, держу пари на что хотите, он не укажет нам курс своего парусника. И правильно сделает. В противном случае я никогда не позволил бы ему ступить на палубу «Грейхаунда». При всем при том он может оказать нам неоценимую услугу, если мы чудом встретим клипер. Я видел вашего русского приятеля. Он производит впечатление вполне благоразумного человека. У меня жесткие инструкции из Лондона. Клипер не должен, по млению джентльменов из адмиралтейства, удрать с оружием и передать его в сомнительные руки. Лейтенант Фелимор, вы парень с головой, хотя о вас адмирал говорил далеко не лестные вещи…
Получив распоряжение явиться на миноносец, Николай Павлович посчитал, что его отправляют в Лондон. Затем у него появились смутные подозрения, когда он увидел, что миноносец идет на запад, и, наконец, он возмутился до глубины души, когда лейтенант Фелимор под честное слово открыл ему назначение рейса.
— Все-таки я объяснюсь с командиром миноносца, — сказал капитан-лейтенант, — не бойтесь, я вас не выдам. Но я вправе знать, куда и с какой целью меня транспортируют на корабле его величества.
О’Брайнен извинился, без обиняков сказал о цели рейса и не сделал никаких предложений. Они распили с ним полбутылки «Белой лошади», обсуждая последние сообщения из действующей армии и морские сводки.
Только расставаясь, О’Брайнен сказал:
— Поверьте мне, коллега, я многое бы дал, чтобы не встречаться с вашим клипером. Будем надеяться, что так и случится. А если произойдет чудо, то постарайтесь внушить своему командиру, что необходимо иногда подчиняться здравому смыслу.
— Здравый смысл — понятие очень емкое. Командир клипера — мой друг, я его знаю с Морского корпуса и не могу упрекнуть в отсутствии у него здравого смысла.
— Все же на его месте я бы не стал ложиться в дрейф на виду у береговых батарей и чего-то ждать в течение двух часов, когда дорога каждая минута.
— Он поджидал меня.
— Тогда другое дело. Благородно! Приношу извинения и прошу забыть о пашем разговоре. Все будет отлично. Я почти, уверен, что мы не догоним ваш корабль и, совершив легкую прогулку, вернемся в Плимут или в Портсмут.
Поднявшись на палубу, Николай Павлович, придерживая фуражку, посмотрел на покачивающийся небосвод и с облегчением вздохнул: миноносец и клипер пока шли расходящимися курсами. Но это еще не значило, что клипер в полной безопасности. У преследователя слишком большое преимущество в скорости, и оп каждую минуту может изменить курс. И действительно, небесный свод круто развернулся на девяносто градусов. Николай Павлович представил лист карты и две движущиеся точки. Возможно, под утро они если и не встретятся, то пройдут совсем недалеко друг от друга.