Капитан Рюккерт сжал рукоятку пистолета, у него хватило еще силы вытащить его из кобуры, но в это время сердце его остановилось, и он сполз с сиденья на пол каюты.
Гиллер быстрым движением поднял с пола пистолет, выпавший из руки Рюккерта, снял с предохранителя, прислушался. На палубе мелодично журчали голоса малайцев, слышалось урчание мотора: подходил катер. Барон быстро оценил обстановку: «Сейчас Голубой Ли заглянет в каюту, чтобы убедиться в действии „Белой лошади“ и закрыть на ключ дверь».
По трапу скатились джутовые метки.
«Саваны для нас», — понял барон и навел пистолет в проем двери. По трапу кто-то спускался без всякой осторожности, хлопая сандалиями. Показались коричневые ноги и край черного саронга. Гиллер выстрелил в живот и, когда помощник шкипера рухнул в каюту, выпустил из него еще несколько пуль.
Голубой Ли следил за приближающимся катером, решив, что сейчас самый удобный случай разделаться с оставшимися в живых тремя белыми. Он угостит их виски, таким образом, вся операция закончится без всякого шума. В это время раздались выстрелы в каюте, что несколько удивило его: яд всегда действовал безотказно. «Наверное, помощник решил подстраховаться», — подумал он и пожалел обивку в каюте из сандалового дерева, продырявленную пулями. Но тут его насторожили звуки тяжелых шагов. У Голубого Ли выработалась молниеносная реакция на все неожиданности, так часто встречающиеся в его опасной профессии, в следующее мгновение он уже прыгнул за борт, так как увидел в отверстии люка голову барона фон Гиллера и пистолет в его руке. Голубой Ли плавал как рыба. Пройдя под килем шхуны, он еще метров пятьдесят плыл под водой, вынырнул, чтобы сменить в легких воздух, снова ушел под воду. Гиллер догадался о его маневре, когда Голубой Ли уже подплывал к берегу. Перейдя на другой борт, барон увидел его черную голову на застывшей голубой воде и не стал стрелять, так как не испытывал к нему ничего, кроме отвращения, как к человеку низшей расы.
Все внимание он сосредоточил на подходившем катере, у него мотор работал с перебоями. В довершение катер остановился в ста футах от шхуны, и три матроса на нем склонились над мотором. Наконец катер подошел к борту.
— Что с мотором? — спросил барон фон Гиллер.
Унтер-офицер вяло ответил:
— Карбюратор. Вечная история. Когда мы шли сюда, раз пять промывали. Дьявол его знает, что с ним.
— Оставь дьявола в покое, когда разговариваешь со мной, и постарайся, чтобы карбюратор вел себя как надо! Понял? Я принял командование над вами!
Унтер-офицер посмотрел новому командиру в глаза, перевел взгляд на рукоятку пистолета, торчащую у барона за поясом, и, кашлянув, изобразил на лице вялую покорность.
Два других немца, один тощий, длинноносый, в разорванной матросской рубахе, второй голый по пояс, с обгоревшими на солнце плечами, переглянулись.
Унтер-офицер спросил:
— А где наш капитан, если позволите спросить, капитан-цур-зее?
— Мертв! Умер! Его отравил шкипер этого корыта. Разве вы не видели, как этот пират прыгнул за борт и уплыл на берег?
— Что-то не заметили, — сказал унтер-офицер.
Матросы опять переглянулись, и длинноносый спросил с усмешкой:
— Как же вы уцелели, капитан-цур-зее?
— Я не пью по утрам. И вообще пью редко. Я предупреждал вашего капитана. И даже провел опыт над попугаем. Увидите, он лежит дохлый на столе.
— Кто, попугай или капитан? — сострил длинноносый.
Унтер и второй матрос зашикали на него, и все стали спускаться в каюту.
— Картина! — сказал длинноносый, останавливаясь у комингса. — Это наш его кокнул?
— Я! Ну, что стали? Видите мешки?
— Приличные саваны, — сказал длинноносый. — Один был для вас?
— Меньше разговаривай. У нас нет времени.
Помощника шкипера, упрятанного в мешок, сбросили за борт без лишних церемоний. Тело Рюккерта положили у борта. Унтер-офицер сказал, вздохнув:
— На крейсере он совсем не пил и спиртное запретил держать, даже доктору приказал спирт отправить, а тут глушил без просыпу, и вот…
— Кончай заупокойную мессу, — сказал длинноносый матрос. — Смотри, на берегу сколько их собралось. Никак, хотят принять участие в похоронах, и в наших в том числе?
Барон фон Гиллер тоже заметил толпу на берегу. Перед ней у самой воды бегал Голубой Ли и, что-то крича, показывал обеими руками на свою шхуну.
— Кончайте! — Барон фон Гиллер кивнул, и бухта Тихой радости, скорбно всплеснув волной, поглотила тело Железного Рюккерта.
Капитан-цур-зее распорядился: