– Это еще кто? Эй, Вильямс, что это за чучело притащилось сюда?
Вильямс всем телом выразил недоумение и с трудом поднялся, зажимая кровоточащую рану на щеке.
– Ну, ты! – со свойственной ему грубостью обратился Большой Билл к господину. – Тебе что тут надо? Уматывай!
– Я хотел бы снять комнату, – ответил господин в очках, грызя мундштук, и мизинцем расстегнул висевшую у него на брюхе кобуру. Показалась рукоятка тяжелого браунинга.
– Ну ты даешь! – удивился Билли. – Не видишь разве, что хозяин маленько занят?
– Вижу, – спокойно отвечал господин. – Не слепой. – И без всякого предупреждения дал очередь из своей замечательной винтовки поверх голов собравшихся. Зазвенели стекла.
Бандиты опешили и предусмотрительно застыли.
А решительный господин в одно мгновение пересек зал и вбил ногою стол прямо в грудную клетку Большому Биллу, после чего дал еще одну очередь в пол перед его дернувшимися было приятелями и поглядел на них со значением.
Бандиты все же не до конца осознали серьезность своего положения: они настороженно следили за незнакомцем, сжимая револьверы, и, по всей вероятности, не расставались с мыслью пустить их в ход. Господин задним ходом неторопливо взошел на стол, под которым был погребен Большой Билл, отчего последний стал хрипеть и таращить глаза, и положил руку на подствольный гранатомет. Такого аргумента оказалось достаточно.
– Э… – просипел самый сообразительный из сообщников Большого Билла. – Э-э… куда сложить оружие, сэр?
– Туда, – господин подбородком указал на стойку.
Когда оружие было сложено и бандиты с поднятыми руками выстроились у стенки, господин поставил винтовку на предохранитель и обратился к Большому Биллу, на котором стоял, с речью:
– Слушай, ты, – сказал он. – Я очень не люблю, когда стреляют ночью. Я ночью привык спать. А ты тут расстрелялся… Я в этом месте намерен снять комнату, и пока я здесь пребываю, чтобы духу твоего вонючего в радиусе мили не было. Иначе я тебя пристрелю и закопаю на заднем дворе. Я понятно излагаю?
Большой Билл захрипел утвердительно.
Вдруг в зале невесть откуда появилась маленькая черная собачка с огромными, торчащими в разные стороны ушами-локаторами и глазами навыкате. Собачка была гладкошерстная, не больше среднего размера кошки, и производила самое мерзкое впечатление. Стуча в установившейся гулкой тишине коготками, она уверенно подбежала к выстроившимся у стены бандитам, внимательно оглядела их, а потом уселась напротив одного и сказала удивительно противным – хриплым и низким для такой собачки – голосом:
– Гав.
Увидев собачкины манипуляции, господин с ружьем улыбнулся счастливой улыбкой и сказал:
– Молодец, Борман! – И потом сурово, бандиту: – А ну, вытащи ту пакость, что у тебя в кармане!
Бандит достал двумя пальцами маленький «вальтер», собачка ловко, в прыжке выхватила пистолет и отнесла на стойку. Там она уселась на груде оружия, раздраженно принюхиваясь.
– Да. Вот так, – возобновил речь господин. – Ты все понял? – спросил он еще раз Большого Билла.
– Да… – запузырил тот слюнями. – Вы не могли бы, сэр… Это… Переступить на другую ногу… Стол грудь пронзил, – пояснил злодей.
– Это можно. – Господин выполнил просьбу и продолжал. – Теперь вот что. Гони сейчас же выкуп в тысячу долларов, потому что ты тут всю посуду перебил, а я не привык жить в свинарнике. Оплачивай, одним словом, посещение и проваливай. Я хочу спать. Понял?
– Понял, – отвечал Большой Билл.
– Вот и славно, – молвил господин, спрыгнув с Билла.
Предводитель разбойников представлял собой трагическое зрелище – то была фигура крушения надежд и идеалов. Из размахивающего плетью лихого налетчика он превратился в простого пузатого дядьку с посиневшим от пьянства лицом. Господину Дройту даже стало немного жаль мерзавца. С другой стороны, он пожалел, что не захватил с собой в путь Люлю Шоколадку, – тот очень порадовался бы этой сцене.
С кряхтением усевшись, Большой Билл стал неловко копаться в карманах и извлекать из них мятые доллары. Он долго и сосредоточенно, слюнявля пальцы, считал, а потом разложил на стуле груду бумажек и кучку мелочи: