В новую, послеавстралийскую, эру интим ограничился ночью и спальней и перешел на качественно новый уровень. Как истинный джентльмен Леша теперь делал только то, что она хотела, как она хотела и когда она хотела. И если она НЕ хотела, он нежно обнимал ее, а потом поворачивался на другой бок и засыпал сном младенца. Прежде такие отказы заставляли его дуться поутру, а повторенные больше двух ночей подряд провоцировали разборки на тему: а кукуля мы вообще живем вместе?
И вот еще — он начал гасить свет в спальне! А иногда, добросовестно выполнив супружеский долг, на цыпочках уходил в свой кабинет, включал компьютер — и работал, работал! Просто Владимир Ильич из анекдота про жену и любовницу!
Однажды она шепнула ему, что хочет «чего-то особенного». Вечером, закончив рассказывать Юльке сказку про зеленых обитателей Марса, Аля обнаружила, что в спальне горят свечи, стоят бокалы с шампанским и курятся ароматические палочки, а ванна полна душистой пены — все как описано в журнале для девочек!
На следующее утро Аля побежала жаловаться подруге Терехиной.
Терехина пришла на этот раз без мамы, зато с другой подругой, Иркой. Ирку Аля не очень любила. Она работала в частной школе, писала учебники, получала большую зарплату, но тратить ее не успевала и не успевала вообще ничего — ни мужика найти, ни жить в свое удовольствие. Целые дни она возилась со своими учениками и проверяла тетрадки, и лишь изредка выбиралась на короткие посиделки. Наверное, сейчас Терехина ей сообщила, что Аля Антонова будет рассказывать что-то офигительное, и Ирка прибежала послушать и позавидовать. Она всегда всем завидовала.
— Наверное, импотенция, — предположила Ирка, услышав про ленинские замашки Антонова. — Сейчас даже у молодых мужиков…
— Да нет, какая же импотенция, — возразила Терехина, которая всегда слушала очень внимательно. — Он же все может и делает. Только не так. Аль, а может, у него кто-то есть?
— Это ни при чем, — ответила Аля. — У него всегда кто-то есть.
Вдруг она подумала, что это вовсе не обязательно. Между сейчас и всегда — дистанция огромного размера. Но высказать свои сомнения подругам — значит, безвозвратно потерять репутацию, и свою, и Рыжего.
— Тогда моральная импотенция, — не сдавалась Ирка. — Мужчина теряет вкус к жизни.
— Вкус к жизни? Антонов? — опять усомнилась Терехина. — Нет, ну это просто абзац. Алька, ты должна с ним что-то сделать.
— Ничего тут не сделаешь. Экология и стрессы уже все сделали, — злорадно продолжала Ирка.
Аля подумала, что сейчас самый подходящий момент рассказать им про акулу и про мальчика из пальчика. Тут-то они пораскрывают рты и перестанут ей сочувствовать и давать дурацкие советы.
А может, и не перестанут. Откуда бы ни взялся новый Лешка, он такой, каков есть, скучный ботаник, и его жена ничего, кроме сочувствия, вызвать не может.
Надо было срочно что-то придумывать, но ничего не придумывалось.
— Та мулатка, — неуверенно сказала Аля. — Наверное, она его как-то приворожила. Надо пойти к гадалке.
Ирка и Терехина посмотрели на нее так, как будто она сама дала в газету объявление: «Верну мужа за один день. Полный отворот от соперницы. Результат 100 %».
— Глупости это все! — решительно сказала Ирка. — Давай-ка тащи его в «Красный шап».
«Красная шапочка» была исключительно популярным в Москве стриптиз-клубом, который от других подобных заведений отличался тем, что раздевались там мужчины. Красивые, накачанные молодые мальчики. Для женщин вход был бесплатным, а для мужиков — очень дорогим. Но оно того стоило.
Муж мамы Терехиной, о котором речь впереди, время от времени ходил туда лечиться… ну, не от импотенции, конечно, а, скажем так, от половой усталости. И получал заряд на несколько месяцев вперед. Так, по крайней мере, говорила его жена, терехинская мама.
Другие состоятельные и немолодые господа тоже иной раз прибегали к этому сильнодействующему средству. Все они были обычные гетеросексуалы, и действовали на них вовсе не твердые попки и мускулистые ляжки стриптизеров. Хотя некоторый элемент мужской зависти добавлял адреналина в кровь. Но главное было, конечно, созерцание неистовой, разгоряченной женской толпы. Недаром во всем мире самым острым сексуальным переживанием считается наблюдение за наблюдателем.