Аля была готова изобразить аристократку, но без палочек и мячиков. Она улизнула с поля и пристроилась к столику с коктейлями, куда играющие подходили выпить и перекусить в перерыве между ударами. Там уже толпилось несколько неумех, не желающих позориться в игре. Через некоторое время подошел и Антонов со своим немцем — оба красные, взъерошенные и довольные. Подошли и встали порознь — видно, еще не перешли Рубикон поверхностного знакомства.
Аля деликатно отцепилась от Алексея, который в последнее время приобрел навязчивую привычку держать ее под локоток и не отпускать от себя ни на шаг. Поболтала с местными сплетницами, покрутилась незаметно около скользкого немца — еще не стар, но как-то прожжен, обветрен всеми ветрами, а глаза за толстыми стеклами очков холодные и острые, настоящая акула бизнеса, не к ночи будь помянута. Тут же она обнаружила просто потрясающую вещь: герр Клаус вполне прилично говорит по-русски, но деловые переговоры предпочитает вести на немецком или английском, и вообще свое знание не очень афиширует. Наверное, читал в оригинале стихотворение Бродского про путешествия в Азию и вполне резонно применил к России совет: «Даже зная язык, не говори на нем».
Лешке она о своем открытии не сказала. Он наконец выловил немца в толпе, поговорил с ним на своем хорошем немецком — видимо, небезуспешно, и для закрепления налаженной дружбы представил свою очаровательную, элегантную жену.
— Александра — герр Клаус Вандербильд.
Господин Вандербильд окинул Алю оценивающим мужским взглядом, в котором мелькнули цифры — сколько денег он бы потратил на такую женщину. Сумма оказалась довольно высокой, и он благосклонно поцеловал ей руку.
— Можно просто Клаус. Мне будет очень приятно продолжить знакомство, — произнес по-английски.
— Я тоже надеюсь, что оно будет продолжено, — светски улыбнулся Антонов, переходя на английский. — Герр Вандербильд выразил заинтересованность в совместных проектах.
Клаус сдержанно кивнул. Тут Аля и выдала свой заранее подготовленный номер.
— Класс! — выдохнула она по-русски, хватая мужа за рукав. — Немец все-таки клюнул! Если дело выгорит, ты сможешь вернуть долги. И не надо будет мочить того парня из Тольятти, который поставил тебя на счетчик!
На случай, если немец не поймет слова «мочить», она сделала в его сторону «пах-пах» вытянутым пальцем, затем подмигнула герру Вандербильду, глупо хихикнула и пошла прочь, пошатываясь и расплескивая на зеленый газон содержимое бокала. Жаль, нельзя было посмотреть, какими взглядами провожают ее немецкий бизнесмен и собственный муж.
Алексей нашел ее через полчаса у декоративного пруда, где она с какой-то кудрявой блондинкой пыталась кормить золотых рыбок черной икрой. Молча взял за руку и повел к парковке.
«Скоро грянет буря», — удовлетворенно думала Аля, цепляясь туфлями для гольфа за траву и на ходу допивая мартини.
В машине Антонов развернул ее к себе лицом и начал разглядывать. Ни злости, ни бешенства не было в его глазах, только тревога и озабоченность.
— Ты нормально себя чувствуешь? — спросил он спокойно.
Ага! Меня хотят записать в психи и сдать в дурдом.
— Тебе не надо злоупотреблять алкоголем, — произнес Лешка вкрадчивым голосом врача из клиники мужских проблем. — Ты нервничаешь. Можешь мне сказать, из-за чего?
Вместо ответа Аля неуверенно икнула. Она хотела скандала, но где же скандал?
— Клаус пригласил нас на неделю в Швейцарию. Он тоже считает, что тебе надо привести в порядок нервы. Очень великодушно с его стороны.
— Так ты с ним договорился? — удивилась Аля. Даже забыла подпустить пьяных интонаций.
— Практически да, — улыбнулся Алексей. — После твоего демарша мы перешли на личные темы. Он все понял, он, оказывается, знает русский. Сказал, что у его жены тоже бывают такие необъяснимые вспышки, и он к ним привык. Отличный мужик, ты знаешь. Так что, поедем с ними в Альпы? Мы и Клаус с женой.
«Только понимающего Клауса и его жены с необъяснимыми вспышками мне не хватало, — подумала Аля. — А впрочем, почему бы и нет?»
— Поедем, — сказала она.
Аля совершенно не была готова к тому, что в Альпах ее заставят кататься на лыжах. Сообразила только тогда, когда Лешка стал укладывать два новеньких костюма — синий для себя, оранжевый для нее, несколько пар толстых носков, негнущиеся перчатки и связанный тещей пестрый свитер.