— Может быть.
Она нахмурилась.
— Дайте подумать. — Она снова опустила голову, затем резко подняла. — Вспомнила. В тот раз, когда у нас были гости — Кей Бойл и Боб Макалмон. Кей — писательница, вернее, хочет ею быть, а Боб издатель, как и Дикки, только мне кажется, книги у него не такие красивые, как у Дикки. Дикки просто великолепно издавал книги. Бумага, переплет…
— И Ричард доставал пистолет? В присутствии Бойл и Макалмона?
Она кивнула.
— Мы сидели в кабинете, вчетвером. Да, Дикки достал пистолет, он держал его там, в ящике стола, и выстрелил в старого плюшевого медведя. Он у нас стоит там же. У него была такая шутка. — Она хихикнула. — Только Бобу, думаю, не понравилось. Я имею в виду шутку. Во всяком случае, он даже не засмеялся. Правда, у Боба нет чувства юмора.
Мы уже дошли до улицы Сен-Пер, где по другую ее сторону располагалась Школа изящных искусств.
— Нам в какую сторону? — спросил я.
— Что? А, на Цветочную улицу. — Она показала направо. — Вон туда.
Я бросил взгляд налево, заметил приближавшееся такси. И помахал рукой.
— Когда это было, Роза?
Она нахмурилась.
— Когда это было? Дайте вспомнить. Примерно за две недели до того, как все случилось. В смысле — до того, как умер Дикки. — Она наклонила голову и несколько секунд смотрела в сторону. — Кажется, тогда.
Такси остановилось около нас. Она взглянула на меня.
— Да, совершенно точно. Это было сразу после дня рождения Дикки, на следующий день, а он родился девятого марта. Ему исполнилось двадцать четыре года. А двадцать третьего он умер. — Она кивнула. — Значит, недели за две. Десятого.
Я открыл дверцу такси и придержал ее, пока госпожа Форсайт садилась. Она сделала это очень изящно. Я последовал за ней. Она уже наклонилась вперед и называла адрес шоферу.
— И с тех нор вы пистолет больше не видели? — спросил я.
Она откинулась на спинку сиденья.
— Нет. Пока мне не вернула его полиция.
— За эти две недели кто-нибудь, кроме Ричарда, заходил в его кабинет?
Госпожа Форсайт взглянула на меня.
— Вы имеете в виду — вместе с Дикки?
— С ним, — сказал я, — или без него.
Мы свернули на улицу Жакоб.
Она моргнула.
— Зачем кому-то туда ходить, тем более без него?
— Не знаю, Роза. За какими-нибудь бумагами, например? — Я оглянулся и посмотрел назад. Хвоста за нами не было. Это показалось мне даже занятным.
— Нет, Даже представить себе не могу… Хотя постойте, Сибил заходила. Сибил Нортон. Я о ней рассказывала? Женщина, которая пишет детективы.
Мы повернули направо, на улицу Бонапарта.
— Она заходила туда с Ричардом? — спросил я.
— Нет-нет. Одна, как вы и сказали. Они с Дикки работали над этой книгой, кажется, сборником стихов, мы все сидели внизу в гостиной, и Сибил сказала, что переписала одно стихотворение — да, точно, это был сборник стихов, — и попросила Дикки вернуть ей оригинал. В смысле — первый вариант. И Дикки собрался сходить за ним, он лежал здесь, в кабинете, на столе, но Сибил сказала, чтобы он не беспокоился, она сходит сама и возьмет.
Улица Бонапарта пересекла большую площадь со старой церковью и переходила в улицу Гинеме.
— Когда это было, Роза?
— Когда? О, не помню. Может, за неделю до того, как все случилось. — Она снова нахмурилась и посмотрела в сторону. — Так ведь? — спросила она как бы саму себя.
Мы пересекли улицу Вожирар. Слева располагался зеленый городской парк — акры зеленой травы и большие купы высоких цветущих каштанов. Солнечный свет был уже не таким ярким, и цветы казались бледно-розовыми.
— Это Люксембургский сад, — сказала Роза. — Очень красивый, правда?
— Очень. Так за неделю?
Госпожа Форсайт нетерпеливо взмахнула рукой, как будто хотела начисто убрать из воздуха само понятие времени.
— Около того. Не знаю. Дней за пять-шесть. — Тут ее лицо осветилось. — Но не больше недели. Помню, это было в воскресенье вечером, а Дикки умер в пятницу. В следующую пятницу. Значит, получается: воскресенье, понедельник, вторник…
— Пять дней.
— Да. Точно. Пять дней.
Такси стало прижиматься к тротуару и сбавлять скорость.
— А Ричард в эти пять дней часто работал в кабинете? — спросил я. — Он не доставал пистолет?
— Приехали, — сказала она. — Немного вверх по этой улице.
Я наклонился и взглянул на счетчик. Три франка. Я дал водителю бумажку в пять франков и отмахнулся от сдачи.
Я открыл дверцу, придержал ее, пока выходила госпожа Форсайт, затем захлопнул.