Его губы приоткрываются.
Вздох покидает меня.
Хочу поцеловать его, но не целую.
Я даже не знаю, злится ли он все еще на меня. Понятия не имею, злюсь ли я на него. Я действительно ничего не понимаю.
Большинство из этих дверей продолжают открываться для нас.
Каждый день я узнаю его с новой стороны.
Но понимаю, что больше так не могу.
Просто не могу.
После обеда Нейт и Матео принимают решение о просмотре фильма, и Жизель рассказывает ему все, о чем она поведала мне.
Нейт шокирован.
И расстроен, потому что ни о чем не знал.
Но больше всего, он счастлив, что мы встретились с Жизель.
К тому времени Жизель утомляется, и как только она ложится рядом с Матео на диване, то через несколько минут засыпает.
Нейт и я прибираемся, и как только заканчиваем собирать вещи, приезжает Кармен — мама Жизель. Она собирается остаться с ними на несколько дней.
Жизель все еще спит, поэтому я оставляю свой номер телефона на столе с запиской, чтобы она позвонила мне завтра. Затем я целую в лобик Матео и обещаю приехать, и отвезти его на игровую площадку, а Нейт обещает мороженое. Матео настолько увлечен своим фильмом, поэтому просто улыбается и прощается. Кармен провожает нас до двери и обнимает.
Когда я выхожу на улицу, дождь уже прекратился, но на меня нападает удушливая жара. Ослабевающее солнце маслянисто-желтого цвета начинает садится.
Я чувствую себя уставшей, не только физически, но и эмоционально.
Мне столько предстоит обдумать.
И определиться.
— Где ты припарковалась? — спрашивает Нейт, когда Кармен закрывает за нами дверь.
Я указываю, и мы переходим улицу и направляемся туда.
— Прости меня. — Его слова выходят мягкими, но уверенными.
Я смотрю на него.
— За что именно?
Он чешет затылок.
— Знаешь, я немного запутался, так что ты могла бы дать мне шанс. — Его смешок прекрасен. — Но прости за то, как вел себя сегодня утром. Я не ожидал увидеть свою мать, когда мы ездили с тобой в галерею. Затем, когда ты начала копаться во мне, я просто не захотел иметь с этим дело. Я так долго ставил перед собой цель, чтобы игнорировать тот факт, что у меня вообще есть мать.
Его искренность задевает мое сердце. Я беру его за руку.
— Я, правда, это понимаю.
Он сжимает мою.
— Есть еще, за что я должен извиниться?
Ладно, это кажется еще более восхитительным.
Быстрым шагом мы пересекаем улицу и, как только доходим до тротуара, я останавливаюсь и прислоняюсь к машине.
— Почему ты не рассказывал мне о Жизель?
Он кладет руки на бедра.
— Честно говоря, я не думал, что это важно. Она была другом, который попал в аварию, и это все, что я знал. Я узнал о трагедии в прошлую субботу, когда отвез тебя в Винвуд Уоллс. Сантьяго сказал мне тогда, что Жизель была в больнице и оставалась с матерью. Я никогда не догадывался о том, что они пара с твоим братом. После смерти Зака мы разбежались кто куда, поэтому ничего не слышать от нее не казалось странным. Клянусь, никто не знал, что они вместе.
— Она говорила мне об этом.
— Значит, у нас всё хорошо?
Я смеюсь.
Он вопросительно смотрит.
— Да, всё хорошо.
Проблема в том, что у нас слишком всё хорошо.
Это становится опасным. С моей стороны. Но я знаю, что он ничего не ждет. Летнее удовольствие является мимолетным увлечением, а мимолетные увлечения не имеют эмоциональной связи.
Он прислоняется своим лбом к моему.
— С тобой все хорошо?
Я расслабляюсь в его объятиях, и от этого контакта мышцы моих бедер сводит судорогой.
— Есть еще кое-что. — Колеблется Нейт.
Мои похотливые мысли быстро рассеиваются, и я беру его лицо в свои руки.
— Выкладывай.
Он жмурит глаза.
— Ты же знаешь, что я не верю в судьбу.
Я вздыхаю.
— Да, знаю
— Жизель рассказывала тебе о том, как они познакомились с Заком?
— Она говорила, что ты, как бы, представил их друг другу.
Он сжимает мои ладони своими руками.
— Я привез его в клуб, когда собирался закрыть сделку с собственностью Джереми Макквин. Той ночью Зак познакомился с Жизель. Думаешь, если бы я его не позвал с собой туда, он все еще мог быть жив?
Своими пальцами я ласкаю его щеки.
— Нет. Разве ты не понимаешь? Всё дело в судьбе — ты не можешь изменить ее, одолжить у нее время, обмануть или обойти ее. Что предначертано тебе судьбой, то и сбудется. Он должен был умереть, когда ему исполнилось двадцать семь, и все, что ты сделал или не сделал, не изменило от этого его судьбу.