Алексей Грай
Клуб анонимных эйнхериев
Вадиму Нестерову с уважением и признательностью за благое начинание и интересную идею.
Михаилу Хомскому Ouksу, Ивану Аладышкину, Нине Болдыревой, Алексею Иванову, Gogabrу, Анейрину Caerlleuadу, Константину Ананичу и вновь Вадиму Нестерову с уважением и благодарностью за материальную поддержку и еще более ценную возможность вновь поверить в себя.
Отдельное спасибо Rrenardу за ценнейшее замечание про моцион.
— Спасибо нашему доброму другу Мэтью за интересный рассказ, — говорит наш бессменный ведущий Джонсон. Вообще-то, он доктор Джонсон, когда-то преподавал психологию в Гарварде и имел процветающую частную практику. Теперь доктор пытается устроить психологическую реабилитацию нам, да и себе заодно.
— Спасибо, Мэтью! — в несколько десятков глоток тянем мы.
Мэтью, когда-то скромный американский подросток, а ныне один из эйнхериев — избранных воинов Одина, утирая слезы, спускается со сцены.
— А теперь наш друг Ярослав расскажет нам, как он очутился здесь.
Мой выход на сцену, представленную здоровенным пнем, приветствуется сдержанными аплодисментами. Прежде чем начать, я закрываю глаза и мысленно переношусь в тот день, когда начался весь этот кошмар.
Дурацкий вечер.
Окраина крупного города. Так называемый новый район. Самое начало марта. Уже стемнело. С неба мокрыми хлопьями валится снег.
Дурацкое пиво.
На квартире у друга отмечали не без потерь сданную сессию, и понесла нас нелегкая на ночь глядя в киоск за догоном. У киоска толкалась компашка, подобная нашей. Только старше, пьянее и явно в поисках приключений. Не помню, из-за чего закипела ссора. Кажется, кто-то кого-то случайно задел. В ход сразу пошли бутылки и ножи.
Дурацкое стечение дурацких обстоятельств.
Студенческая общага далеко не самого престижного вуза — хорошая школа жизни — привыкаешь не слишком задумываться о последствиях. Разбиваю бутылку об голову здоровяка в модной кепке, успеваю чиркнуть его лицу получившейся розочкой и тут же получаю в грудь десять сантиметров стали от его друга.
В тот момент я как раз орал что-то типа: «Одину слава!».
В общем, я умер с кабацкой розочкой в руке и именем Одина на устах.
Дурацкая смерть.
Сознание меркнет лишь на секунду. Вспышка света. Открываю глаза — надо мной темная бездна неба.
С трудом поднимаюсь, но боли, как ни странно, не ощущается. Вокруг стоят оцепеневшие люди: друзья и враги вперемешку. Правильно, я бы на их месте тоже замер.
Все-таки настоящий криминал, за такое и сесть недолго. Сейчас либо разбегутся, либо начнут оправдываться. Впрочем, скорее первое.
— Все нормально, — сиплю я, пытаясь успокоить друзей, да и, чего греха таить, самого себя.
Ответом мне тишина.
— Я в порядке. — Какого черта? Что за… они же даже не дышат!
Я обалдело стою посреди застывшей, словно оледеневшей скульптурной композиции из сцепившихся людей. Причем гораздо больше, чем бездыханные тела, меня обеспокоил снег. Тяжелые хлопья недвижно висят в воздухе, и не думая падать на землю.
Из затянувшегося ступора выводит голос.
— Приветствую тебя, воин.
Назвать словно из ниоткуда возникшую в десятке шагов незнакомку девушкой, несмотря на юность, я бы не рискнул. Атмосфера уверенности и властности. Плюс габариты. Она была… как бы это описать. Есть такое слово «монументальный». Представили? А теперь увеличьте в два-два с половиной раза. Нет, все соразмерно. Просто всего этого много. По мне, так чересчур много. Подобно большинству мужчин, я побаиваюсь женщин больше себя. А эта намного больше.
Восседает незнакомка на гнедой кобыле. Лошадь, небольшая и чахлая, по всем законам логики и здравого смысла должна переломиться под оседлавшим ее монолитом. Но, ничего, держит, не фыркает даже. Еще больше меня удивляет одежда женщины. Пышное тело туго обтягивает безрукавка, сплетенная из металлических колец, перетянутая широким наборным поясом с массивной бляхой. Густую копну длинных, неровно обрезанных золотистых волос венчает полукруглая железная шапка с легкомысленными крылышками.
Удивление сменяется проклюнувшимся подозрением, а то, в свою очередь, твердой уверенностью — у меня галлюцинации. Возможно, бред после болевого шока, вызванного ударом ножом. Надеюсь, друзья уже вызвали скорую.
Меж тем женщина величаво спускается с лошади и подходит ко мне.
— Ты погиб в бою с оружием в руках, и тебе оказана высокая честь — предстать перед собратьями в чертоге воинов. Садись же на Несущего павших, и вознесемся к небесам. — Голос у нее гулкий (еще бы — с такими-то легкими), а тон повелительный. Девица явно не привыкла слышать слово «нет». Более того, по всему видно, она ожидает, что я сейчас бухнусь на колени и начну благодарить.