Вместо этого я заявляю, что возноситься никуда не собираюсь. Что она всего лишь галлюцинация. Что бред затянулся. Ну и так далее.
Замолкаю, лишь когда девица вместо дальнейших объяснений резко бьет меня кулаком в висок. Меркнущее сознание отмечает, как мое тело грузят, подобно мешку, на лошадь, и после ободряющего «но» та пускается вскачь.
Во время поездки в себя я прихожу лишь единожды. Предо мной предстает крупным планом лошадиный бок. Перевожу взгляд ниже — лучше бы я этого не делал.
Далеко, невообразимо далеко внизу простирается море, а скачем мы по вязкой массе гигантской радуги. При этом копыта выбивают из этой невозможной дороги золотистые искры.
Мой истошный крик прерывает еще один удар, на этот раз по макушке.
Очухиваюсь, сидя на чем-то очень жестком, при этом уткнувшись лицом в еще более жесткую поверхность. Шея чудовищно затекла.
Гудящую голову удается поднять с громадным трудом, после чего я начинаю удивленно, а скорее, в легкой панике озираться по сторонам.
Длинные деревянные столы теряются в темноте. На скамьях сидят мужчины самого бандитского вида. Сплошь бородатые, с поломанными носами, шрамами и длинными волосами, заплетенными в косы. Большинство зрелого возраста, хотя я замечаю и несколько стариков и подростков. Одежда причудливого покроя: по большей части кожа и меха; рубашки из металлических колец; если ткань, то ярко окрашенная и грубая даже на вид. Мужчины едят, разрывая зубами мясо, нимало не заботясь о жире, стекающем по рукам, и жадно пьют из богато украшенных массивных кубков. Между столами расхаживают, разнося подносы с едой и разливая напитки из пузатых кувшинов, светловолосые пышнотелые женщины. Некоторые выглядят даже внушительнее, чем моя недавняя знакомая. Освещает все огонь костров, пылающих в вырытых прямо в земляном полу широченных канавах. Блики пламени пляшут, отражаясь от высокого, выложенного золотистой чешуей потолка. Стоит несмолкаемый гомон. Несмотря на то, что речь поначалу кажется незнакомой, я прекрасно понимаю ее смысл. Пахнет деревом, мясом, дымом и потом.
В общем, я продолжаю бредить. Только декорации галлюцинаций становятся какими-то уж совсем вычурными.
— Уж сколь веков они едят. И нет отказа им ни в чем. Но голод и жажда их не проходят.
Сосед слева несколько отличается от остальных. И нос вроде бы ни разу не сломан. И выражение лица другое. Более интеллигентное, что ли. Старше меня лет на шесть-семь. Голубые глаза. Длинные светлые волосы собраны в хвост. Простой хвост без всяких там вычурных косичек и вплетенных золотых цепей.
— Извини за речь. Тут модно так разговаривать. Русский?
— Да. — Я слишком шокирован, чтобы запираться.
— Откуда?
— Из Екатеринбурга.
— А я из Москвы. Дмитрий, — представляется волосатый. — Правда, здесь меня чаще зовут Хельги. Дмитрий для них слишком непривычно, а придумать, как переделать на свой лад, так и не смогли. Вот и назвали Хельги. Тут так часто называют русских с непроизносимыми именами в память о великом конунге из Гардарики, которому не свезло правильно погибнуть.
— Ярослав.
— Ярицлейв, — невпопад поправляет меня собеседник.
— Что это за место? — Мозгами я вообще-то понимаю, что глупо спрашивать у порождения бреда, в какую такую галлюцинацию ты угодил. Вопрос вырывается чисто автоматически.
— Вальхалла. — Дмитрий произносит это слово с таким удивлением, будто я не знаю самых что ни на есть прописных истин.
— Вальхалла?!
— Странно. — Мое замешательство не укрывается от собеседника. — Учитывая обстоятельства твоей смерти, я было решил, что ты здесь по собственной воле.
— Чьей смерти?
— Твоей.
— Я умер?!.
— Ну да. Сюда по-другому не попадают. — Удивление соседа перерастает в явное беспокойство.
— Я не умер. Что за чушь ты несешь? — Голос мой тверд, однако предательница-память услужливо прокручивает события в обратном порядке. Путешествие на чудесном скакуне… Незнакомка… Нож, вонзающийся в грудь… Я судорожно втягиваю воздух… Нет.
Не может быть. Даже если бы я действительно умер, то не сидел бы среди толпы грязных волосатых мужиков, пожирающих мясо, в месте, о существовании которого даже не слышал.