— А никогда, — безмятежно заявляет Дмитрий. — Другого дома не будет ни у тебя, ни у меня. Не хочешь верить — продолжай думать, что все это бред. Я же вижу, как ты на меня смотришь. Это нормально. Я сам так первое время считал. Потом решил — лучше приспособиться, и теперь почти счастлив. Ты тоже привыкнешь. Пока же пей, Ярицлейв. Это поможет тебе забыться. — Будто в доказательство, москвич поднимает кубок.
Вечеринка продолжается. Волосатые мужики поголовно заняты едой, выпивкой и болтовней. Валькирии, как назвал местных официанток Дмитрий, мельтешат между столами, разнося все новые и новые порции мяса и меда.
Краем уха я слушаю похвальбу о битвах и странствиях, которыми потчуют друг друга бородатые соседи. В другое время, может, это было бы даже увлекательным, но слова Дмитрия заставляют меня серьезно задуматься: а я не брежу, вдруг это все взаправду? Что-то слишком все это затянулось, да и больно реально для галлюцинации. В галдящей толпе я все чаще замечаю людей, отличающихся от основной массы. Больше похожих на меня или Дмитрия, чем на лохмато-бородатое большинство.
Едва ли не сильнее пугает Гудрун, постоянно подносящая мне подносы с мясом и кубки с медом, от которых я неизменно отказываюсь. Гудрун, как ей кажется, мило улыбается и начинает уговаривать. Отделаться от нее удается с каждым разом с все большим трудом.
В конце концов на происходящее обращает внимание Дмитрий.
— А ты ей понравился, — усмехается он и уже серьезно добавляет: — Будь осторожней, отказать валькирии ой как непросто.
В правоте его слов я убеждаюсь спустя несколько часов. Под конец пирушки по всему залу начинается полный разврат: эйнхерии, и до этого не стеснявшиеся щипать и тискать разносящих еду валькирий, совсем срываются с катушек и начинают в наглую растаскивать девиц по углам. Благо, зал был большой, и места хватает. Валькирии сопротивляются. Кто для виду, а кто и всерьез. Отличить просто: если валькирия сопротивляется всерьез, это заканчивается побоями для эйнхерия.
Мой новый знакомый тоже куда-то испаряется. Мне в этот момент, признаться, не до него. Небрежно спихнув правого соседа, рядом усаживается Гудрун и начинает, поглаживая мое бедро, причем весьма настойчиво, что-то лопотать о прекрасном небе и чудодейственной силе любви. После пяти минут односторонних разговоров Гудрун окончательно берет инициативу в свои руки и начинает нежно, но безжалостно заваливать меня на стол.
Спасает положение скинутый на пол сосед — Сигурд, кажется, — который с отчаянной храбростью лезет отвоевывать место, получает пудовым кулаком по голове (у Гудрун все большое) и вновь валится под стол.
Валькирия на мгновенье отворачивается поправить растрепавшуюся в потасовке прическу, а я залпом вливаю в себя весь оставшийся мед, невероятным усилием воли подавляя рвущийся наружу рвотный рефлекс.
Обычно перепившие люди засыпают, но я уверен, что просто потерял сознание.
Мне снится, как я просыпаюсь в уютной больничной палате и доктор говорит, что все будет хорошо.
Утро начинается с пинков. Раскалывающаяся голова с трудом отрывается от пола: волосы успели приклеиться к блевотине, в луже которой я спал. Надо мной возвышается здоровенный громила самого разбойного вида в странного покроя (мехом наружу) штанах.
В общем, бред продолжается.
— Вставай, неженка! Пора на поле славы! Тебе там понравится! — Викинг заносит ногу для очередного пинка.
— Отстань от него, Рагнар. — За спиной громилы тенью возникает Дмитрий.
— Твоя игрушка, Хельги? Ну, извини, — разочарованно тянет скандинав.
Ухватившись за протянутую руку, кряхтя поднимаюсь.
— Не обращай внимания. У Рагнара даже по их понятиям не все дома. Как самочувствие? Упился вчера до бесчувствия, чтобы спастись от Гудрун, а сейчас голова болит?
— Угу. — Даже столь короткая фраза дается с огромным трудом.
— Не переживай. — Дмитрий хлопает меня по плечу, порождая новую волну головной боли. — Я и сам поначалу так делал. А к меду еще привыкнешь. По крайней мере, к вкусу. Насчет последствий не гарантирую. Всегда гадал: то ли они считают, что пьянство без похмелья не приносит того удовольствия, то ли не знают, что оно вообще бывает — пьянство без похмелья? — Сам Дмитрий выглядит на удивление бодро. — А с Гудрун будет посложнее. Она все-таки валькирия, пока своего не получит — не отстанет. Так что бегать от малышки бесполезно.
Я вздрагиваю, вспомнив пышные бедра малышки, равные по ширине моим плечам.