Однажды вечером мимо меня проехала карета, запряженная четырьмя лошадьми. В этой карете сидела женщина лет двадцати пяти, но с такой странной физиономией, что я ее никогда не забуду. Эта женщина и я обменялись взглядами. Карета остановилась.
— Кого вы ищете? — спросил я ее.
— Твердого человека, — ответила она.
— Вы страдаете, верно, от любви, и вы подобны теперь игрушке, у которой отняли, ее тигра?
— Да, — ответила она. — Я ненавижу насмерть.
— Мщение стоит дорого.
— — У меня двадцать миллионов, — ответила она холодно.
Я не нашел нужным расспрашивать больше и поместился около нее.
Она сделала знак, и наш экипаж проворно поехал и остановился вскоре за городом около небольшой виллы, находящейся в прелестном саду.
Я сошел первым и помог ей сойти.
Она посадила меня на диван и рассказала историю, которую ты уже знаешь.
— Я вас не знаю, — сказала она, — я не знаю, откуда вы, но я прочла в ваших глазах, что вы тот, кого я искала для моей мести.
— И вы не ошиблись, — ответил я. — Но что вы хотите сделать?
— Я люблю своего кузена и хочу быть его женой.
— Для этого нужно, — заметил я, — чтобы маркиза умерла.
— . Я это знаю, и нет ничего легче, как сделать это. У меня есть рабы, которые по первому моему слову закололи бы мою соперницу. Но он будет любить ее и мертвой. Я не хочу этого.
— Что вы дадите тому, кто уничтожит все препятствия и заставит вашего кузена полюбить вас?
— Все, что он захочет.
— В таком случае, — сказал я, — в тот день, когда вы сделаетесь маркизой Ван-Гоп, вы мне дадите пять миллионов.
— И она умрет?
— Да.
— Умрет и будет забыта?
— Умрет и будет проклинаема тем, кто ее обожал. Она пристально посмотрела на меня.
— Вы говорите, — промолвила она медленно, — что она умрет насильственной смертью?
— Да.
— От чьей же руки?
— От руки ее собственного мужа. Индианка радостно вскрикнула.
— О, — проговорила она, — разве это возможно?
— В Париже все возможно, когда я там.
— Но наконец…
— А! — сказал я. — Вы хотите узнать? Это бесполезно. Для вас довольно того, что через год маркиза будет убита и проклята своим мужем и. что через два месяца после этого вы выйдете замуж за вашего кузена, который и проведет остальное время своей жизни у ваших ног
Она молча встала и, подойдя к рабочему столу, отворила его.
— Вот вам и задаток, — заметила она, подавая мне листочек бумаги; я взглянул на него и прочел:
«Уплатить подателю сего пятьсот тысяч ливров. Моему банкиру г. Маршону в Лондоне.
Дай Натха Ван-Гоп»
Индианка понимала дело. Можно было безбоязненно начать свои услуги.
После этого она написала еще чек. Этот был написан в виде векселя.
«По предъявлении я уплачу подателю пять миллионов. Дай Натха, маркиза Ван-Гоп»
— Вы поставите число, — сказала она, — в день моей свадьбы, так как это обязательство будет действительно только с того дня.
— Сударыня, — сказал я, — я уезжаю завтра в Париж, где маркиз Ван-Гоп обыкновенно проводит зимы. Не думайте и не занимайтесь мной и будьте уверены, что я сдержу свои обещания. Если вы получите письмо из Буживаля, без подписи, в котором вас будут просить приехать, то не медлите.
Я простился с индианкой, и через два дня после этого мы были уже в открытом море.
— И… — полюбопытствовал Рокамболь, — виделись ли вы снова с Дай Натха, дядя?
— Вчера, — ответил баронет.
— Она в Париже?
— Два дня, она дожидается.
И при этих словах на губах сэра Вильямса показалась адская улыбка.
Рокамболь понял, что маркиза Ван-Гоп осуждена на смерть за пять миллионов пятьсот тысяч ливров.
Баронет пил кофе маленькими глотками, закуривая уже третью сигару.
— Дядя, — спросил Рокамболь, — можно спросить тебя еще об одном?
— Я сказал тебе все, что мог.
— Относительно маркизы: я понимаю ту ужасную драму, которую вы ей готовите. Но что это за госпожа Маласси?
— Это, — ответил баронет, — один из эпизодов этой ужасной драмы, как ты говорил. По виду госпожа Маласси не имеет ничего общего с маркизой Ван-Гоп, в сущности, — эти две дамы идут рука об руку.
— Как!? — вскрикнул Рокамболь.
— Маркиз Ван-Гоп связан с герцогом де Шато-Мальи.
— Он его банкир, кажется?
— Во-первых. Затем еще кое-почему.
— Но мадам Маласси любовница герцога.
— Я это знаю.
— Герцог женится на ней. Если ему это только дозволят сделать. И таким образом, он лишит наследства своего племянника.
— Вас, верно, интересует его племянник?
— Нет, но он заплатит пятьсот тысяч франков, если его дядя умрет от удара.
— Пятьсот тысяч франков не пять миллионов. Индианка гораздо великодушнее.
— Как смотреть на вещи. Но у меня еще много оснований, чтобы вести эти два дела одновременно.
— А! — вырвалось у Рокамболя, который был очень заинтересован делом.
— Во-первых, — продолжал сэр Вильямс, — маркиз Ван-Гоп и его жена положительно не знают, в чем заключаются требования госпожи Маласси, и знают только то, что герцог влюблен в нее и что он имеет намерение жениться на ней. Маркиза любит Маласси как свою родную сестру и считает ее самой честной женщиной и желает от всего сердца видеть вдову женой герцога.
Но маркиз имеет больше оснований.
Маркиз любит свою жену и ревнует ее тень.
Племянник герцога был представлен к нему в дом два года назад и вздумал ухаживать за маркизой, через что и сделался смертельным врагом маркиза.
Маркиз Ван-Гоп, искренний друг старого герцога, и советовал ему жениться на госпоже Маласси.
— Это все? — спросил холодно Рокамболь. — До сих пор я, по правде сказать, не вижу еще основательных доводов вести и соединять эти два дела вместе.
— Это, пожалуй, верно. Но настоящая причина моих планов выясняется двумя словами: «Две женщины падают гораздо скорее, чем одна».
В тот день, когда Маласси полюбит, а она в таких годах, когда женщины не могут любить скрытно, она найдет нужным открыть о своей любви маркизе, которая, в свою очередь, будет так поражена этим, что откроется тоже госпоже Маласси.
— Все это очень верно, дядя, но…
— Но, — повторил баронет, наморщив бровь.
— Есть еще другая вещь.
— Может быть, только это последнее слово моего дела, и ты больше ничего не узнаешь.
И, сказав это, сэр Вильямс хладнокровно встал.
— После этого, — заметил Рокамболь, — имея в виду, что вы воплощенная мудрость, мне остается только просить вас извинить мне мою нескромность.
— Прощаю тебя, сын мой.
— А я прошу об одном слове. О пустяках… о цифрах.
— А ты хочешь знать о деньгах?
— Совершенно верно.
— Что ты хочешь знать?
— Дело в том, — начал негодяй, — что вы меня сделали вашим лейтенантом, и я управляю и даю после вас инструкции всем членам клуба червонных валетов.
Итак, было условлено, что половина всего поступает в вашу пользу, четверть мне и четверть членам клуба.
— То, что сказано, то уже сказано, мой сын.
— Будет ли то же самое и в деле Ван-Гоп — Маласси?
— Почти. То есть ты получишь миллион и миллион на остальных. Постой, знаешь, если хочешь, то мы не дадим ничего членам клуба.
— Идет. Но ведь это составляет только два миллиона?
— Потому что три миллиона я оставляю себе.
И баронет произнес эти слова таким тоном, что он не допускал противоречия.
Рокамболь молча опустил голову.
— Мой милый друг! — добавил баронет, — я рассчитываю через год жениться на вдове Армана де Кергаца и поднести ей достойную свадебную корзину.