Сегодня после обеда они прошлись по магазинам, потом поспали и отправились ужинать в ресторан «Ложка» отеля «Библос», где любовались необычайно красивой русской манекенщицей в белых шелковых брючках и маленьком болеро из белой кожи: курточка была распахнута, а под ней – ничего. Весь ресторан мог созерцать ее бюст во всей красе, и, кажется, никто не возражал. Чарли был в восторге, а Адам только похохатывал.
– Классная грудь! – прокомментировал Грей со знанием дела.
– Да, только ненастоящая, – поставил свой диагноз Адам.
На него это зрелище не произвело большого впечатления, впрочем, он тоже от души забавлялся. Надо было иметь крепкие нервы, чтобы заявиться в дорогой ресторан с выставленной напоказ грудью. Год назад они видели в одном ресторане красивую немочку, на которой была прозрачная блузка в сеточку, знай любуйся. Что они с успехом и делали. Она весь вечер просидела практически голышом, ужинала, разговаривала, смеялась, курила – и, судя по всему, наслаждалась производимым эффектом.
– Откуда ты знаешь, что ненастоящая? – заинтересовался Грей. На вид это была весьма соблазнительная упругая грудь с острыми сосками. Грею захотелось немедленно ее запечатлеть. К тому же он уже был под градусом – прежде чем покинуть яхту, они пропустили по «Маргарите». Еще один вечер грехопадения и распутства начался.
– Можешь мне поверить, – уверенно заявил Адам. – Я таких уже сотню пар оплатил. Нет, сто с половиной. Пару лет назад у меня была девушка, так ей захотелось сделать такую, но только одну – вторая, дескать, и так хороша, а другую надо подправить.
– Любопытно, – проговорил Чарли со смехом. Он попробовал выбранное ими вино и одобрительно кивнул сомелье. Бордо было превосходное. Выше всяческих похвал. Старой выдержки «Ленш-Баж». – Ты что же, первым делом их за новой грудью посылаешь? Вместо того чтобы вести в ресторан или кино?
– Нет, просто, когда я встречаюсь с какой-нибудь начинающей актриской, перед расставанием она норовит выставить меня на пару новых сисек. Легче согласиться, чем спорить. Зато они тогда уходят без шума, получив желаемое.
– Раньше женщинам в порядке утешения покупали жемчуга или бриллианты. Теперь, значит, покупают силикон, – сухо прокомментировал Чарли.
Те, с кем встречался он, никогда не стали бы просить его об оплате пластической операции. И ни о чем другом в этом роде. Для Адама это, похоже, было привычным делом. Если подруги Чарли и обращались к пластическому хирургу, то делали это на свои деньги, и этот вопрос никогда не обсуждался. Он не мог припомнить, чтобы какая-то из его бывших подружек делала пластическую операцию. Во всяком случае, ему об этом было неизвестно. Что до девушек Адама, то они, как правило, были перекроены с ног до головы. А женщинам Грея если что и требовалось, то скорее препарирование мозгов или серьезный курс успокоительных лекарств. Ему доводилось оплачивать курс психотерапии, программы реабилитации наркоманов и алкоголиков, услуги адвокатов, чтобы их оставили в покое бывшие «спутники жизни», норовившие их преследовать либо грозившие убить – иногда заодно и Грея. Он был готов платить за все, так что, если разобраться, оплатить пару силиконовых грудей, может, было бы и проще. Сделав операцию, женщины спокойно прощались с Адамом и исчезали. У Грея же разрыв никогда не проходил безболезненно, его подружки либо затягивали с уходом, либо прибегали за помощью, когда их начинали третировать новые возлюбленные.
– Пожалуй, надо это опробовать, – сказал Чарли со смехом, потягивая вино.
– Попробовать что? – не понял Грей. Он все не мог отвести глаз от русской красавицы и ее груди.
– Оплачивать силикон. Дивный рождественский подарок. Или свадебный.
– Ну уж нет! – покачал головой Адам. – Хватит того, что это делаю я. Девушки, с которыми ты общаешься, слишком интеллигентны, чтобы предлагать им подобный подарок.
Его собственным подружкам грудь была нужна для карьеры – как правило, это были актрисы или модели. Адам никогда не искал в женщине ум. Для него женский ум был скорее недостатком. Он не хотел оставаться на вторых ролях.
– По крайней мере это был бы нестандартный подарок. А то мне надоело дарить им фарфор, – улыбнулся Чарли, раскуривая сигару.
– Радуйся, что не платишь алименты. Поверь, фарфор – это куда дешевле, – язвительно заметил Адам.
После повторного замужества Рэчел он перестал выплачивать ей содержание, правда, ей досталась половина всего его имущества, но алименты на детей продолжал исправно платить, и весьма солидные. Впрочем, на детей он не скупился. А вот огромного отступного жене было до смерти жаль.
К моменту развода Адам успел стать в своей фирме партнером. Рэчел получила намного больше, чем, по его убеждению, заслуживала. Родители наняли ей фантастического адвоката. Адам до сих пор возмущался исходом дела. Ему так и не удалось свыкнуться с тем, как она с ним обошлась, и похоже, это обида навсегда. По его убеждению, оплатить женщине силиконовую грудь – это нормально, а вот выплачивать содержание – увольте! Больше его на этом не проведешь.
– А мне кажется, если ты считаешь своим долгом оплачивать их идиотские прихоти – тем хуже для тебя, – вступил в дискуссию Грей. – Я если что и покупаю женщине, то лишь потому, что этого хочется мне. Я не оплачиваю их адвокатов, врачей, косметологов. – Грей, несомненно, причислял себя к романтикам. – Разве это не прекрасно, когда любишь ты и любят тебя?!
– Лучше классный секс, чем романтика с сомнительным исходом, – глубокомысленно изрек Адам.
– А что, разве невозможно и то и другое вместе? – спросил Грей, приступая к третьему бокалу вина. – Почему не секс и романтика?
– Это идеальный вариант, – кивнул Чарли. Но ему, конечно, подавай еще и голубую кровь в придачу. Он и не отрицал своего снобизма в отношении женщин. Адам вечно его поддразнивал, говорил, что тот боится, как бы какая крестьяночка не подпортила его благородную кровь. Чарли в ответ негодовал, но оба знали, что это правда.
– Мне кажется, вы оба живете в мире иллюзий, – заметил Адам. – Романтика как раз все и губит, в результате все остаются разочарованными и обозленными – тут-то и начинаются всякие пакости. А когда обе стороны понимают, что все ограничится сексом и приятным времяпрепровождением, все довольны и не требуют ничего невозможного.
– Тогда почему все твои подружки так негодуют, когда ты указываешь им на дверь? – бесхитростно спросил Грей.
– Потому что женщине говоришь, а она не верит. Ты сразу предупреждаешь, что жениться не собираешься, а они воспринимают это как вызов и кидаются выбирать подвенечное платье. Но я хотя бы честен. Если они мне не верят – это их беда. Я им все сказал. Не хотите слышать – как хотите. Но я их не обманываю. – В этом было еще одно преимущество ухаживания за молоденькими. Двадцатилетние девушки редко рвутся замуж, им главное – время весело провести. А вот к тридцати они начинают рыскать по сторонам и, если что-то идет не по их плану, впадают в панику. Молодым подавай бары и модные клубы, роскошные платья, дорогие рестораны. Достаточно взять их на выходные в Лас-Вегас, и они уже воображают, что попали в рай.
А вот родители Адама придерживались иных воззрений. Мать вечно обвиняла его в том, что он встречается с уличными девками, особенно если его имя попадало на страницы желтой прессы. Адам всякий раз ее поправлял и объяснял, что это не проститутка, а актриса или манекенщица, на что мамаша отвечала, что это одно и то же. А сестра попросту смущалась, если за семейным ужином заходил разговор на подобную тему. Брат находил все это занятным, но в последние годы тоже стал советовать Адаму остепениться. Но Адам успешно игнорировал их мнение. Он считал, что его близкие живут скучнейшей жизнью. Перед собой он оправдывался тем, что родные критикуют его из банальной зависти: Адама даже не удивляло, что его мать продолжает поддерживать отношения с Рэчел. Иногда ему даже казалось, что она делает это специально, чтобы только досадить ему. Она симпатизировала снохе и ее новому мужу и всегда напоминала Адаму, что общается с Рэчел потому, что та – мать ее внуков. В чем бы ни состояли разногласия, мать никогда не принимала сторону сына. Адам понимал, что в глубине души мать его любит, но изменить себе она не могла и продолжала воспитывать его и осложнять ему жизнь. Что бы Адам ни делал, это вызывало у нее неодобрение.