– Я ваш новый психолог. И приятно познакомиться, Флеминг. – Она опять коротко улыбнулась, видимо, стараясь разрядить обстановку. Увы, вышло не очень. Я всё ещё не понимал, к чему шёл этот бессмысленный разговор. Неужели она хотела, чтобы я записался к ней на курсы?
– С психикой у меня порядок, если что.
Мисс Уивер неожиданно рассмеялась, словно я пошутил, но я даже и не пытался. Успел только изумлённо поглядеть на неё, прежде чем она продолжила:
– Не волнуйся, я не по твою душу. Я лишь спросила тебя о спорте, чтобы узнать, не хочешь ли ты ходить в наш новый кружок «Портреты жизни»? Это не связано со спортом, но там много ребят из футбольной команды, да и вообще довольно интересно.
– И что это за кружок?
– В двух словах не опишешь, Флеминг. – Она помолчала и продолжила с энтузиазмом: – Но ты обязан прийти хоть на одну встречу. Запомни: каждую неделю и каждый день, кроме понедельника, после уроков в кабинете 11B. Там ты и с ребятами познакомишься, и проблемы свои обсудишь. То, что надо для подростков. Придёшь? – спросила она, и я заметил крохотные огоньки, поблёскивающие в её сероватых глазах. Эта идея мне определённо не нравилась, да и звучало всё как-то дёшево, будто в молодёжном сериале о всяких там юношеских реалиях, поэтому я сказал:
– Конечно, приду!
Распрощавшись с мисс Уивер, пошёл по коридору уже быстрее, огибая пару кофейных автоматов и ощущая запах напитка и, что не самое приятное, чьего-то пота. Каково было моё разочарование, когда я понял, что это от меня несло так, словно я обежал периметр школы раз тридцать и не принял душ. Я тут же пообещал себе, что постараюсь больше не опаздывать, чтобы не мчаться по школе в такой спешке и не источать этот «тонкий» аромат.
В таком виде я забежал в свой класс, мысленно коря себя за то, что согласился посетить эти глупые «Жизненные портреты», или как их там, а ещё за то, что теперь мои худшие опасения точно сбылись: все ученики смотрели на меня с немым удивлением. И, как мне показалось, ещё и с укором. Зато учителя ещё не было на месте, и я прошмыгнул мимо ребят, вернувшихся к разговорам. Класс снова загалдел и на моих глазах превратился в кучу орущих или рьяно спорящих ртов, столпившихся у разных парт. Слава богу, мне удалось найти свободное и относительно тихое место. За партой восседал мой новый сосед, отвернувшийся к другому ряду, чтобы поболтать с какой-то девушкой. Я плюхнулся на стул и принялся разгружать рюкзак – вытащил учебник, тетрадь и ручку, но, когда сосед повернулся ко мне, я тут же пожелал провалиться под землю. Мне показалось, что парень смотрел на меня как-то враждебно. На вид обычный: чёрные волосы закрывали уши, доходили почти до середины шеи, глаза тёмные, очень заметные скулы. Но от взгляда становилось не по себе. Что ему от меня было нужно? Он смотрел серьёзно и будто даже с вызовом. Однако через пару секунд парень, на удивление, уже широко улыбнулся, отчего его тёмные глаза превратились в узкие щёлочки.
– Шалом, новичок! – весело поприветствовал он. Я не сразу ответил, потому что не смог прийти в себя от неожиданности. Помолчав, оглядел этого юношу, чтобы понять, где кроется подвох: вроде обыкновенный худощавый сосед. Кончик носа у него чуть опущен вниз, да и сам он с горбинкой. Но долго разглядывать незнакомца я не мог, хотя всё ещё отходил от того, как он буравил меня сощуренными чёрными бусинами.
– Что? – спустя несколько мгновений тоже прищурился я, пусть и не от улыбки. Затем до меня дошло. – А, шалом и тебе! Это же по-еврейски?
Сосед отмахнулся и слегка закатил глаза.
– Не по-еврейски, а на иврите.
– Да он всех так приветствует, – резко повернулся к нам парень за передней партой, отчего я также вздрогнул. В его узких зелёных глазах бегали шаловливые огоньки, а пухлые губы растянулись в хитрой улыбке. Ему бы только в фильмах ужасов сниматься. Он взлохматил свои тёмные кудрявые волосы и сказал: – Еврей по отцу, что с него взять.
– Но кроме «шалома» ничего не знает. Сты-до-ба, – членораздельно и чуть серьёзнее добавил мой сосед, глядя в парту и крутя шариковую синюю ручку длинными пальцами.
– Я, кстати, Даррелл. – Кудрявый протянул мне руку для рукопожатия. Я протянул ему свою в ответ и, ничего не сказав, посмотрел на «еврея» вновь. Мне казалось, что первым должен был представиться он, но, как назло, тот продолжал молчать. Пришлось взять ситуацию в свои руки и, широко растянув губы в улыбке, сказать:
– А я…
– Флеминг, – всё ещё уткнувшись в деревянную парту, от которой исходил запах краски, резкий и даже противный, сказал «еврей». – Флеминг Рид, а я Вестер Цукерман, – добавил он, пока я угрюмо глядел на плутоватую улыбку Даррелла. Будь Даррелл рыжим, я бы точно прозвал его лисом. Тот только беззвучно закивал, подтверждая сказанное.