— Простите, — сказала я, сияя улыбкой. Дженис немного удивилась, а элегантная дама проявила некоторое раздражение. Это была клиентка, которая оставляла в салоне Дженис много денег, и Дженис не хотела бы ее потерять. — У вас на жакет попал гель для волос. Пожалуйста, снимите его на минуту, я почищу. — Отказаться она никак не могла. Я схватила жакет в красную и зеленую клетку за плечики и осторожно потянула, и она автоматически помогла мне снять его с себя. Я унесла жакет за ширму, за которой клиентам мыли головы, и отряхнула совершенно чистое место — просто для убедительности (великое слово, тоже вычитанное из календаря «Слово-в-День»). Конечно, я вытащила серьги и положила их в свой карман.
— Ну вот, как новенький! — и с широкой улыбкой помогла ей надеть жакет.
— Спасибо, Сьюки, — Дженис говорила слишком бодрым тоном. Она заподозрила, что тут что-то не то.
— Да не за что, — я безостановочно улыбалась.
— Да, конечно, — элегантная дама была слегка сконфужена. — Ну, пока, Дженис, до следующей недели. — Она зацокала высокими каблуками к двери, не оглядываясь. Когда она скрылась из виду, я сунула руку в карман, зажала в кулаке серьги, вытащила их и протянула к Дженис. Она подставила ладонь, я разжала пальцы, и серьги оказались у нее в руке.
— Господи Боже мой! — Дженис вдруг постарела на пять лет. — Я забыла и оставила их в доступном для нее месте.
— Она всегда так делает?
— Угу. Вот поэтому наш салон — уже пятый, который она осчастливила за последние десять лет. Остальные ее кое-как терпят, но, видно, она уже превзошла сама себя. Так богата, так образована, и воспитана в приличной семье. Не понимаю, зачем ей это.
Мы посмотрели друг на друга, одновременно пожали плечами: причуды состоятельных белых воротничков нам непонятны. У нас было полное взаимопонимание.
— Надеюсь, ты не лишишься ее как клиентки. Я была максимально тактична.
— Ценю. Но серьги мне дороже, чем потеря этой дамы. Это подарок мужа. Они немного жмут, и я их снимаю чисто автоматически.
Меня просто осыпали благодарностями. Я надела пальто:
— Пожалуй, мне пора. Такое удовольствие получила, замечательно обслужили.
— Брату спасибо говори, — Дженис опять широко улыбалась. — И потом, ты ведь сама отблагодарила за все. — И она подняла повыше серьги.
Я тоже улыбалась, выходя из теплой и дружеской атмосферы салона, но этого хватило ненадолго. Столбик термометра упал, небо с каждой минутой темнело. Я быстро зашагала к дому. После холодного скрипучего лифта я была рада, что Олси дал мне ключ, отперла дверь и вошла в теплую квартиру. Включила лампу, телевизор, чтобы не чувствовать одиночества, свернулась на кушетке и стала вспоминать только что пережитое удовольствие. Но как только я оттаяла, то поняла, что Олси, видно, выключил обогреватель. Конечно, в доме — не на улице, но квартира не отапливалась.
Звук поворачиваемого в замке ключа вывел меня из раздумий, и в квартиру вошел Олси с папкой, набитой бумагами. Он был усталым и озабоченным, но сразу расслабился, когда увидел, что я его жду.
— Мне Дженис звонила, сказала, что ты была у нее, — его голос становился все теплее. — Она просила меня еще раз поблагодарить тебя.
Я пожала плечами:
— Мне так нравится, что они со мной сделали. Я ведь никогда в жизни не бывала в таких салонах.
— Как, ни разу не была в парикмахерской?
— Бабушка ходила иногда. А я только один раз, мне кончики волос подстригали.
Он так изумился, будто я призналась, что ни разу не была в туалете со сливом.
Чтобы скрыть свое замешательство, я растопырила пальцы, ожидая от него восхищения моими ногтями. Я не хотела длинные, и Коринна нашла самые, по ее разумению, короткие, какие только были. — И на ногах — тоже в тон, — похвасталась я хозяину дома.
— Покажи, — попросил он.
Я развязала кроссовки и стащила носки. И вытянула ноги. — Здорово, верно?
Он смотрел на меня странным взглядом.
— Очень красиво, — тихо сказал он.
Я бросила взгляд на часы, стоявшие на телевизоре.
— По-моему, мне надо пойти подготовиться. — Я старалась сообразить, как бы принять ванну и не испортить ногти и волосы. Вспомнила, что мне рассказала Дженис о Дебби.
— Ты действительно готов принарядиться к вечеру, а?
— Готов, — храбро сказал он.
— Потому что я намерена блеснуть.
Его это заинтриговало:
— Как это понимать…
— Подожди — и увидишь. — Прекрасный он парень, и из хорошей семьи, и сделал мне такую любезность. Ну ладно, его заставили. Но он все время был более чем добр ко мне, в каждой мелочи.