«Наверняка у него бледная жена, уставшая от его вечных придирок, двое детей-подростков, а может, и больше. Хотя… какая мне разница!»
— У вас нет образцов нового сезона, — улыбка у него была на редкость приятной, мягкой. И для такого типа даже чарующий.
— Мы же не сапоги продаем, — пожала плечами Варвара, однако спорить и доказывать ему что-то ей совсем не хотелось. Все равно он ничего покупать не собирается, просто холодно на улице, вот и зашел в первое попавшееся теплое помещение, которое по злому умыслу судьбы оказалось ее магазином. Теперь начнет цепляться.
— Хотите сказать, что сейчас не сезон для ремонта? — предположил он.
Она удивленно вскинула бровь, потом окинула его прицельным взглядом. При более детальном осмотре он показался ей где-то ничего, даже немного симпатичным; нос, правда, какой-то сложносочиненный: и не прямой, и не картошкой — так, нечто среднее, у глаз веер морщинок, особенно заметно, когда он улыбается (значит, ему за сорок), фигура подтянутая, хоть и невысок, но видно, что силен, наверное, следит за собой, гантели каждое утро раз по десять поднимает. Куртка на нем сидит хорошо, и сама куртка отличная…
«Педант», — наконец решила Варвара.
— А вдруг завтра начнется эпидемия на ремонт, ну, вроде гриппа. И народ со страстью маньяков станет носиться по магазинам в поисках обоев и белил? — продолжил он.
— Чудес не бывает, — отрезала Варвара, — подождем до весны.
— К весне уже разоритесь, — он оценивающе оглядел пространство магазина, словно прикидывал, как долго здесь еще продержится жизнь.
Варваре это страшно не понравилось. Она приготовилась обороняться. «Ну надо же, каков нахал! Явился настроение портить ни с того ни с сего. Погреться, называется, зашел!»
— К чему вы клоните? — насупилась она.
— К сотрудничеству, — он ухмыльнулся и вынул руки из карманов.
Однажды в ее магазин уже являлся подобный тип, правда, чуть помоложе и с бритой башкой. А еще у того типа золотая цепь на шее висела на пять кило, и в руках он держал мобильный телефон. Так вот тот тип склонил ее «к сотрудничеству», и теперь у Варвары, к ее большому стыду, есть «крыша». Правда, толку от этой «крыши» никакого. Платит каждый месяц непонятно кому и непонятно за что…
При этих воспоминаниях, а также от мыслей, возникших насчет новоявленного посетителя, Варвару заколотило мелкой дрожью. Она сжала зубы, судорожно соображая, что ответить, если этот мужик предложит нечто в том же духе, что и тот молодчик, которому она уже три года исправно платит дань.
Видя ее состояние, посетитель перестал улыбаться. Даже слегка смутился.
«Ну точно, — тут же пришла в отчаяние Варвара, — сейчас перейдет на бандитский жаргон».
— Я Максим, — он слегка поклонился.
— И что теперь? — ответила она с вызовом.
— Ну… я не знаю… — похоже, он окончательно растерялся, — когда-нибудь вы закончите обход своих владений, и я приглашу вас выпить со мной чашечку кофе.
— Кофе?! — она поперхнулась, но быстро взяла себя в руки. — С какой это, позвольте узнать, радости я потащусь с вами пить кофе?
— У-у-у… — протянул он и прищурился, — а вы Варвара?
— Варвара Константиновна.
— А я Максим, — он даже двинул своими густыми бровищами, стимулируя ее мозги вспомнить то, что, по его мнению, она должна была вспомнить в данный момент.
Как назло, Варваре ничего, кроме ругательств и телефона «02», в голову не приходило.
— Мне о вас Катерина много рассказывала. У нас с ней, оказывается, есть общие знакомые, вот мы и познакомились в гостях…
— О господи! — Варвара схватилась за голову. — Предупреждать нужно. А то ведете себя то как инспектор сантехнадзора, то как представитель бандитской группировки, что, в принципе, одно и то же.
— Да?! — искренне удивился он.
— Да! Переполошили бедную женщину.
— Еще немного, и эта бедная женщина размозжила бы мне голову тупым, но тяжелым предметом, — усмехнулся он.
— Ничего подобного. Я просто бы повернулась и ушла.
— Не в вашем стиле, — уверенно заключил он, — вы не отступаете.
— Да и вы тоже.
— Так как же насчет кофе? — он нервно кашлянул.
— Вы так спрашиваете, будто это вопрос жизни и смерти.
— Вы не понимаете, — смутившись, пояснил он, — это вечный камень преткновения. Обычно на такой вопрос женщина отвечает мне «нет». Почему — не могу объяснить.
— Может, стоит слегка сменить предложение? Не кофе, например, а чай. — На душе стало веселее, в основном оттого, что Максим не являлся членом новоявленной бандитской группировки. И теперь он ей даже понравился.
— Так пойдете пить кофе или нет?
— Прямо мания какая-то! Еще немного, и вы меня силой потащите.
— Точно, — он широко и дружелюбно улыбнулся, — я ужасно хочу выпить кофе в вашей компании. И поверьте, меня ничто не остановит, даже ваше сопротивление!
…Мы собирались отметить уже двадцатую годовщину свадьбы. Вот буквально через неделю… А тут он приходит, странный такой, понурый. Я сразу поняла: что-то стряслось. Как будто подменили — другой человек. «Я, — говорит, — ухожу!» Как так уходишь?! Куда?! «Люблю, — говорит, — другую, и все дела». Ну, думаю, перебесится и вернется. Мало ли что в жизни бывает. Мужику за сорок перевалило, он у меня не гулял никогда, снесло головку. Потом оглянулась, а машина — на него, дача — на него, квартира двухкомнатная, которую мы сыну купили, тоже — на него. Сын учится пока в училище военном, квартиру оформили на мужа, я ж думала, что мы с ним навеки. А он ушел. Я его разыскивать начала, на работу звонить. А эта стерва — его новая, трубочку берет и спрашивает, мол, кто звонит. Я отвечаю — жена. А она, видно, ухмыляется, тварь такая, и говорит: хотите сказать, бывшая жена! Вы бывшая, потому что я — настоящая. И перестаньте изводить нас звонками. Тут я за голову схватилась, ведь у меня-то еще дочь в пятом классе. Кто ее поднимать будет? Эта зараза его нынешняя тут же забеременела, так что у него голова забита ожиданием ребеночка. А о нас он уже месяца три не вспоминает, даже не звонит. Как мы, что? Не подохли ли с голоду? В общем, как подменили мужика. Может, опоила она его чем-то? А сколько я на него сил и здоровья потратила! Вместе же пробивались! Было время, когда он в институте учился, потом в аспирантуре, потом докторскую писал, а я все — как проклятая, на трех работах, вечером с детьми, ночью по хозяйству. Десять лет вкалывала за двоих. И вот тебе награда за труды. Он выучился, на работу на хорошую устроился — и всех нас побоку. И ладно бы я, детей жалко. Ну хорошо, я ему уже не пара — толстая, страшная. Но дети-то при чем? Дети же наши! Общие! Теперь вот дочь, как придорожная трава, растет. Куртку купить не на что. Где справедливость?!
Слушая эту не первую за вечер в «Клубе разбитых сердец» историю развода, Варвара пришла к мнению, что, в сущности, Лев Толстой был не прав, говоря о том, что все счастливые пары счастливы одинаково, а несчастливые несчастливы как-то по-разному. Как раз с точностью наоборот: у счастья масса подробностей — тут тебе и походы в лес, и совместная покупка первой ерунды в дом, и переезд, и катания на лыжах, и путешествия, и легкая перебранка, и примирения, рождение ребенка, — да мало ли еще чего. И у каждого человека эти подробности разные. Зато несчастье вымазано всегда одинаково — черной краской. И развод банален до тошноты, и измена, и когда бросают тебя, понимаешь, что бросают не как-то там по-особенному, а как всех. Вон целый клуб с разбитыми сердцами. Сидят в кружочке десять женщин и рассказывают приблизительно одно и то же. Разница лишь в именах да социальном положении. И это только за один вечер, а завтра сюда еще с десяток придут. И так каждый день.
Пока она размышляла, один скорбный оратор сменился другим. Женщина, как почти все, средних лет, убитая своим горем, смахнула слезинку и продолжила историю, начало которой Варвара прослушала: