У Шанель перехватило дыхание. Ничего себе! Имя Лэйрда на официальном бланке, герцогиня Чанингхэм в качестве почетного гостя - о какой еще рекламе можно мечтать! Как заманить к себе герцогскую чету или хотя бы оказаться с нею в одном обществе - да об этом только и говорят светские дамы западного побережья с тех самых пор, как стало известно, что герцог с герцогиней проведут декабрь в Сан-Франциско. Заполучить Лолли Чанингхэм не только на открытие, но и в круг отдыхающих на водах - вот это да!
- Это было бы прекрасно, - сумела почти равнодушным тоном сказать Шанель. - А ты можешь гарантировать, что они примут приглашение?
- Думаю, да. Мы с Арчи вместе учились, у него мать - американка. С тех самых пор и поддерживаем дружеские отношения. Уверен, что его жена не откажет мне в маленьком одолжении, особенно если узнает, что я и сам в деле. Тем более что это не будет стоить ей ни копейки, ведь правда?
- Естественно, - протянула Шанель. Какие там копейки, она и сама готова приплатить герцогине, лишь бы только приехала. - Но взамен хотелось бы иметь возможность воспользоваться ее именем. О, никакого шума, просто так - слово здесь, слово там...
- Полагаю, возражений не будет. А когда станет известно, что она у тебя была, вся элита западного побережья, включая голливудскую публику, слетится в Напа-Вэлли. Только, знаешь, народ это привередливый, ублажать их надо, иначе сорвутся с крючка.
- Обеспечь мне герцогиню, а уж об остальном я сама позабочусь. И между прочим, если тебя это волнует, теперь мы квиты.
- Спасибо. - И после продолжительной паузы Лэйрд добавил:
- Тут такое дело, посоветоваться бы надо. Это насчет наших с Ариэль свадебных планов...
* * *
Через четыре дня почта принесла большой, кремового цвета, с изящным вензелем, конверт из Лондона. В письме говорилось, что приглашение, переданное "через нашего друга Лэйрда" с благодарностью принимается. Герцогиня будет рада провести в Напа-Вэлли первую неделю декабря. А на церемонии открытия к ней присоединится и герцог. Подпись:
"Лолли".
* * *
Не прошло и нескольких дней, как новость облетела всю округу. Первым признаком того, что семена, брошенные Шанель в местную почву, дают ростки, был неожиданный поток писем, открыток и телефонных звонков. Иные уведомляли, что готовы принять приглашение, посланное ранее, другие интересовались, есть ли в пансионате свободные места и нельзя ли зарезервировать номер. Любопытно, что среди первых большинство были женщины, ранее отклонившие приглашение.
Теперь они справлялись, не поздно ли все переиграть.
В таких случаях Шанель рассылала вежливые письма, выражая готовность возобновить приглашение Уже через две недели на декабрь и январь все было расписано, да и февраль уже почти весь был занят. Тем, кому приглашения не посылались изначально, Шанель писала, уже в не столь изысканных выражениях, что, к сожалению, сейчас все забронировано.
Может, попозже...
Шанель сосредоточенно изучала свои записи, когда в кабинет вошла дочь. На ней были, как обычно, выцветшие джинсы, такие тесные, что, казалось, вот-вот лопнут по швам, и драная майка с эмблемой ресторанчика в Беркли, известного своим пивом, дающим какую-то совершенно необыкновенную пену. Хоть перед тем, как устроиться небрежно на стуле и вытянуть свои длинные ноги, Ферн чмокнула мать в щеку, Шанель сразу догадалась, что привели ее сюда отнюдь не дочерние чувства. Ферн что-то надо. Вопрос только - что?
И сколько это будет стоить?
- Гляди-ка сколько писем. - Шанель, как колоду карт, принялась тасовать многочисленные конверты и открытки. - До марта у нас все забито.
- Чудесно! И у тебя уже есть люди, которые будут заниматься этой публикой? Или остались какие-нибудь вакансии? - спросила Ферн.
- Тебе что, работа нужна? А я-то думала, ты на каникулы уезжаешь в Европу. Вроде бы Жак оплачивает билеты на пароход...
Уголки губ у Ферн опустились.
- Тут, оказывается, была небольшая ловушка. Он собирался ехать со мной в одной каюте. Ну я и послала его.
- Обидно, - негромко проговорила Шанель.
- Да неужели? А почему бы прямо не сказать, что у тебя на уме: мол, я же тебя предупреждала...
- Да нет, мне действительно очень жаль, и ничего такого я не собиралась говорить. Ладно, давай о деле. Знаешь ли, это довольно тяжелая работа, в том числе и физическая. Ты уверена, что хочешь ее?
- Что бы ты на этот счет ни думала, я не лентяйка. И к тому же хватит мне сидеть у тебя на шее, пора самой на хлеб зарабатывать.
Молчание Шанель, казалось, смутило дочь. Она поглядела куда-то в сторону.
- Есть и еще кое-что. В Беркли... в общем, мне там ужасно скучно, и я решила завязать по крайней мере на год. Так что поработать у тебя было бы в самый раз.
- Драить полы и застилать постели? Ты же ничего не умеешь, ведь даже работа в грязевых ваннах требует некоторой подготовки.
- Мне хотелось бы работать на кухне. Я люблю готовить, о чем, тебе, впрочем, неизвестно, верно ведь?
Шанель пристально посмотрела на дочь. Что это она такое задумала?
- Не помню, чтобы ты мне об этом говорила, но готова поверить на слово, - осторожно сказала она. - Этой весной, приезжая домой на выходные, ты вроде действительно что-то такое стряпала. Вкусно было. Ладно, поставим тебя в ученицы к шефу. Начнешь с самых первых ступенек. Да, и должна тебя предупредить, что Жан-Пьер - это жуткий тип, фанатик кухни.
- Сексуальный мужчина, - закатила глаза Ферн.
- Сексуальный? Может, мы о разных людях говорим?
Жан-Пьер - бывший борец, из которого давно песок сыплется. У него уже внуков полно.
- А то я не знаю. - Ферн наставила на мать указательный палец. - Но уж повар-то он первоклассный. У него многому можно научиться. А кулинария меня интересует с тех самых пор, как я в школе прослушала курс по домоводству.
- А я-то думала, ты записалась на него, чтобы, не прилагая больших усилий, заработать пару лишних баллов в диплом.
- Не прилагая усилий? - простонала Ферн. - Да это был каторжный труд. Но я выдержала. Похоже, у меня неплохой нюх и фантазия развита, во всяком случае, так говорила преподавательница. Так что отчего бы не попробовать? Если через полгода мне не надоест, может, уговорю тебя послать меня в Париж поучиться в "Кордон блю".
- Сначала выучи французский. Они косо смотрят на тех, кто коверкает их родной язык, - сказала Шанель.
- Je parle un meilleur francais que quelques unes de mes amies qui parlent anglais, - ухмыльнулась Ферн. В переводе это означало примерно следующее: я говорю по-французски лучше, чем некоторые из моих друзей говорят по-английски.
- С тобой не соскучишься, - заметила Шанель.
- И с тобой тоже, мамочка.
Ферн осталась пообедать, а перед уходом снова удостоила мать легкого поцелуя, и это настолько удивило Шанель, что она даже к работе вернулась не сразу, усевшись у окна и глядя на виноградники, окружающие большой дом. Октябрь полыхал желтым, красным, бордовым цветами.
Видимо, Ферн изменила свое отношение к ней, думала Шанель, уже не наскакивает постоянно. Чудеса какие-то, еще год назад об этом и помыслить было невозможно. Все началось с того злосчастного вечера в "Святом Франциске" и идет своим чередом. Не исключено, со временем они станут друзьями, а то и родными.
Все дело в том, что с Ферн ей легче иметь дело как с проблемой, чем как с дочерью. Может, Шанель просто не приспособлена к материнству и той ответственности, которую оно предполагает? Впрочем, временами ее охватывает совершенно материнское чувство к Глори, почему же к собственной дочери она того же не испытывает? Что ж, через силу тут ничего не сделаешь, со временем, глядишь, само придет. Вот здорово было бы.