— Хотите алказельцер? Я собираюсь принять таблеточку.
Агент Вэйд уверенно, словно кинозвезда, качает головой.
— Никто не знает, что я нашел вас. — Эти слова, которые должны вызвать у меня облегчение, наполняют мое сердце ужасом.
Он собирается пристрелить меня.
— Я уже шесть дней мучаюсь. — Шесть? Это значит, что первые два дня я его не замечал. — Я хотел позвонить, сказать ребятам, что нашел вас… — Но он этого не сделал. Даже спустя шесть дней. Он не вызвал подкрепление, и теперь мне становится очень, очень страшно. Во рту у меня совсем пересохло. — Когда мы поняли, что вы делаете, это была просто суперсенсация… — Чего? Это еще что? Я хочу спросить, но не могу открыть рот, как будто у меня столбняк. — Большинство из нас, несмотря на годы обучения, не могло подавить в себе естественную тягу к справедливости. Мы очень долго спорили о том, следует ли разрешить вам продолжать. То, что вы делаете, — настоящий подвиг во имя нашего государства и президента. Но, разумеется, нас начали обвинять в преступлении против морали — лично я с этими обвинителями даже в одной комнате находиться не желаю. Они говорили, что вы — зло и что вас необходимо остановить. И тогда я просто встал и вышел из здания. И еще несколько ребят вышло со мной. Мы сидели и пытались прийти в себя. Мы просто не могли поверить, что такое великое, могущественное и хорошо зарекомендовавшее себя учреждение, как ФБР, будет требовать вашего ареста и захочет приговорить вас к смерти. — Мне снова померещились электрические вспышки. — И тогда нас разыскал мой начальник. Он был так же потрясен, как и мы. Он очень сожалел, но по приказу начальства мы должны были арестовать вас. Только без всякой огласки, потому что они не хотели, чтобы у вас появились подражатели, — это он произнес с горьким сарказмом. — Можете вы в это поверить? Они не хотят, чтобы граждане защищались. Я тогда чуть не отдал им мой значок.
Почему же ты этого не сделал, ублюдок? Почему ты этого не сделал?
— Но у моего начальника был план. Он решил, по крайней мере, дать вам совершить как можно больше убийств. Он чувствовал, что это самое меньшее, что он может сделать.
Я подхожу к раковине, беру стакан, наполняю его холодной водой, бросаю туда таблетку алказельцера и смотрю, как она булькает. Я делаю глоток, когда она еще не успела раствориться даже на четверть.
— Как вы думаете, сколько времени вам нужно, чтобы завершить свое дело? — Слова агента Вэйда, адресованные моему затылку, каким-то образом ухитряются обогнуть мою голову и повиснуть в воздухе прямо у меня перед глазами. Я молчу. Раньше я никогда не думал об этом. — Сколько времени это займет? — мягко спрашивает агент Вэйд, вынуждая меня ответить.
Я пожимаю плечами и говорю агенту первое, что приходит мне в голову:
— Ну, не знаю… два года… понимаете, там…
— У вас есть два месяца.
Я опять замираю, губы у меня словно приклеиваются к стакану, я и пью, и не пью. В конце концов я поворачиваюсь и смотрю в лицо агенту Вэйду.
— Но ведь… ну… осталось девять членов. Мне нужно действовать крайне осторожно. Надо все тщательно спланировать. Если кто-нибудь в клубе пронюхает о том, что я делаю… Ну, я уверен, вы понимаете, что может произойти.
Агент Вэйд ничего не отвечает. Он просто стоит и ждет.
— А разве не будет проще, если однажды вечером вы придете в клуб вместе со мной и арестуете их?
Агент Вэйд молчит, обдумывая мои слова, смотрит на потолок и, наверное, замечает там паутину. Может, у меня и не так чисто, как я думаю.
— Больше всего в том, что вы делаете, нам — или, по крайней мере, мне — нравится тот факт, что они умирают анонимно. Никаких книг, никаких фильмов, никаких сенсационных репортажей в газетах, никакого суда, вообще ничего. Ничего, кроме жалкой анонимной смерти. Я вижу в этом некую иронию, если только можно использовать такое слово. Никто никогда не заботится о жертвах, всех волнуют только убийцы. А так мы можем быть уверены, что никого никто не волнует.
Я вижу, что агент Вэйд очень много думал об этом. Он излагает свои соображения очень логично и жестко контролирует свои эмоции. Он вовсе не выглядит кровожадным мстителем — нет, это просто хороший и честный человек с хорошими и честными идеалами.
— А потому никаких арестов не будет. — Это сказано тоном, не терпящим возражений.
Я думаю, не попросить ли его дать мне время на размышление, но становится ясно, что отсрочки не будет. Я в его власти.
И я начинаю медленно кивать, как будто взвешиваю свои возможности, собираюсь с мыслями, как будто у меня есть выбор. Потом я перестаю кивать и, притворившись сосредоточенным, прикусываю нижнюю губу. И потом наконец я протягиваю ему руку — для пожатия.
— Два месяца. Нет проблем.
Агент Вэйд явно не ожидал, что я вот так протяну ему руку, и инстинктивно пожимает ее. Я знаю, что он чувствует себя неловко, рука его ослабевает, как только касается моей. Но я все равно сжимаю его ладонь и даже широко улыбаюсь.
— Я всегда восхищался ФБР.
Двойное обезглавливание
Сегодня вечером у нас встреча, и я рано возвращаюсь домой из зоопарка, принимаю душ, бреюсь, перекусываю и надеваю свой лучший джемпер и слаксы. Но, открыв парадную дверь, чтобы уйти, я с ужасом обнаруживаю, что у двери стоит агент Вэйд и ждет. Он осматривает меня с ног до головы и громко ругается.
— Нельзя же идти в клуб в таком виде. — Вместо того чтобы ввязываться в спор — я уже и так опаздываю, — я иду и переодеваюсь.
Я надеваю черный джемпер поверх темно-синей рубашки с галстуком и темно-серые штаны, и агент Вэйд отправляется вместе со мной на автобусную остановку. Мы укрываемся от дождя под современным пластиковым навесом. Он закуривает сигарету, и, наблюдая за ним, я понимаю, что нервничаю больше, чем обычно. Мне хочется, чтобы автобус пришел пораньше и дал мне возможность скрыться от лишающего меня мужества взгляда агента Вэйда.
— Так что, Уильям Холден? Я киваю.
— Есть хороший план?
— Просто конфетка.
Агент Вэйд молча кивает в ответ и выпускает дым из ноздрей. Потом, не сводя с меня глаз, он проводит языком по зубам.
— Хотите рассказать мне о нем? Я молчу, потом пожимаю плечами.
— Я расскажу вам потом.
— Он будет страдать? Я теряю дар речи.
Агент Вэйд тепло улыбается мне.
— Это для отчета.
— Э… я не думал, что все будет так официально.
— Это же ФБР.
Я вижу, как вдалеке появляется автобус. Он останавливается у светофора, и я вынужден снова посмотреть на агента Вэйда, который подошел совсем близко ко мне. Говоря, он поправляет мой лацкан.
— А вы уверены, что он сработает? Этот ваш план?
Я чувствую, что агент Вэйд начинает выводить меня из терпения.
— Я занимаюсь этим уже несколько лет. Агент Вэйд подтягивает узел на моем галстуке.
— Я просто проверяю.
Уголком глаза я замечаю, что на светофоре загорелся зеленый, автобус трогается с места и приближается к моей остановке.
— В этом нет никакой необходимости. Агент Вэйд заканчивает подтягивать мой галстук, протягивает руку и игриво треплет меня по щеке, а точнее, стучит по ней фалангами пальцев.
— Не сердитесь. Я в этом отряде новичок.
Автобус тормозит, и, когда двери открываются, агент Вэйд поворачивается, чтобы уйти. Я смотрю на него, но могу только слабо кивнуть и криво улыбнуться.
— Я зайду завтра в это же время, — агент Вэйд с силой шлепает меня по спине, когда я начинаю подниматься по ступенькам. — Пошли его в ад, Дуги. Пошли его в ад.