Турецкий усмехнулся:
— Большая доля алкоголя в крови, да? Как говорят тинэйджеры: бла-бла-бла-бла… Ты что, не знаешь, как это делается? Или в кино никогда не видел, как в человека водку вливают?
Плохо, подумал Гордеев, очень-очень плохо. Это ни за что не докажешь. Напротив, все знают, что А. Б. Турецкий выпить не дурак, совсем не дурак. Да и по женской части не безгрешен…
— Значит, алкоголь вы там не пили?
— Нет.
— Даже в качестве коктейлей?
— Говорю же, что ни капли.
— А что же тогда, Александр Борисович?
— Минеральную воду, устраивает?
— Вполне. Какую именно? — Гордеев записывал.
— «Перье». Такую — в маленьких зеленых бутылочках. Французскую.
— Я знаю. Со льдом?
— Нет. С лимоном.
Гордеев по-прежнему все фиксировал.
— Но алкоголь вам туда не добавляли?
— По моей просьбе — нет.
Гордеев выпрямился и посмотрел своему давнему товарищу в глаза. Турецкий спокойно выдержал этот взгляд.
— Александр Борисович, дорогой, но позвольте, что же в таком случае вы вообще там делали — в ночном клубе? Если с девушкой этой вы не знакомились и алкоголь не употребляли, каким ветром вас туда занесло?
— Ты не знаешь, чем занимаются люди в ночных клубах? — удивился Турецкий.
— Видимо, нет.
— Развлекаются, — пожал плечами Турецкий, — получают удовольствие от жизни.
— Александр Борисович! — взвыл Гордеев. — Хочу напомнить, что я — ваш адвокат, а не следователь.
— Помню.
— Так почему же все приходится клещами тянуть?!
— Ну ладно, ладно, не ной, — снизошел Турецкий. — У меня там была деловая встреча.
— Слава богу. — «Паркер» ожил в пальцах Гордеева. — С кем?
Турецкий — ни дать ни взять опытный зэк — сцепив руки на колене, разглядывал потолок.
— Так с кем же?
— Увы, не могу сказать.
«Паркер» безжизненно повис.
— Начинается, — вздохнул Гордеев. — В смысле, продолжается.
Турецкий тоже вздохнул и закурил сигарету. После пары затяжек сказал:
— Я тебя понимаю, Юра, но я должен выполнять условия договора.
— А я бы на вашем месте, Александр Борисович, сейчас о другом беспокоился.
Турецкий развел руками, и Гордеев понял, что решения своего он не изменит.
Не раз и не два, оказываясь в щекотливых ситуациях, приходилось Гордееву жалеть, что из прокуратуры он подался прямиком по другую сторону баррикад — в адвокатуру, даже нет, не то чтобы сожалеть, а скорее, заново, с позиции прожитого, переоценивать сделанный шаг. И вот сейчас был как раз такой момент: ему хотелось помотать головой и проснуться наконец, убедившись в том, что все происходящее — нелепый, дурной сон. Но каково же тогда Турецкому — его другу и в недалеком прошлом наставнику? Гордеев заставил себя собраться, он распустил слегка узел галстука, сделал глубокий вдох, задержал дыхание на пять секунд и сказал:
— Ладно. Это был ваш информатор?
— Пожалуй, можно так сказать.
— Сколько времени вы были в ночном клубе?
— Я лично — час двадцать — час тридцать.
— Сколько времени вы общались со своим человеком?
— Дай подумать. Я приехал приблизительно без четверти одиннадцать.
— Согласно показаниям охранников на автостоянке в двадцать два сорок три, — уточнил Гордеев.
— Ну вот, видишь… Значит, прождал его минут сорок. Потом еще минут двадцать мы общались. — Турецкий почесал затылок — И через полчаса я уехал.
— Сходится, — кивнул Гордеев. — По всем косвенным данным вы провели в «Распутине» около полутора часов.
— Ну вот, видишь, как все замечательно, — благодушно кивнул Турецкий.
— Ни черта не замечательно, что вы мне лапшу вешаете?! Вы вышли из «Распутина» вместе?
— Нет, он оставался.
— Плохо, черт возьми, плохо!
— Не понимаю. Почему?
— По всему! Где свидетели?!
— Ну свидетели-то, положим, есть. Наверняка кто-то видел, как я выходил, камеры сканируют при входе-выходе опять-таки.
Гордеев только махнул на него рукой. Турецкий, с его привычной логикой, мыслил как всегда, категориями атаки, а не обороны.
— А вот чего я не понимаю, Александр Борисович, так это почему вас пустили в клуб с оружием?
— Никто бы меня туда с оружием не пустил, я оставил пистолет в машине, в бардачке.
— Вот так свободно, запросто, в машине? — усомнился Гордеев.
— Машина была припаркована на охраняемой автостоянке, — напомнил Турецкий. — Черная служебная «Волга» с государственными номерами. Кто залезет?
— А потом вас нашли на другой стоянке, — в свою очередь напомнил Гордеев. — Все в той же черной служебной «Волге» с государственными номерами.
Турецкий скривился.
— Александр Борисович, сменим тему.
— С удовольствием. — Турецкий вытащил из пачки «Кэмел» сигарету и стал катать ее между пальцами.
— Вы знали что-нибудь об этом заведении, возле которого вас нашли?
— Ты имеешь в виду?..
— Супермаркет, а точнее, гипермаркет «Москарт».
— Впервые о таком узнал из газет, — после некоторой паузы сказал Турецкий. — Чем, кстати, гипермаркет отличается от супермаркета?
— Об этом у меня самые смутные представления, — признался Гордеев. — Размерами, надо полагать. Продолжим. И о том, что гипермаркет «Москарт» должен был открыться со дня на день, соответственно, тоже ничегошеньки не знали?
— Тоже не знал, — уже более уверенно сообщил Турецкий.
— А это не приводит вас ни к каким выводам?
— К каким же? — насмешливо поинтересовался Турецкий. — Что я пешка в чужой игре? Слишком просто, Юра. Все мы пешки, начиная с президента. В нашем отечестве других фигур уже много лет не водилось.
— Я понимаю, — кивнул Гордеев. — Значит, то, что вас отвезли на Ярославское шоссе, — это всего лишь случайность? Но между «Распутиным» и Ярославкой — немалое расстояние. Зачем вас туда отвезли? Какого черта? Просто подальше?
— Экспертизу в салоне моей машины провели? — перебил Турецкий.
— Да, к сожалению, никаких следов посторонних лиц, только ваши и этой девушки…
— Давай вернемся к ней, — перебил Турецкий.
Такое ощущение, подумал Гордеев, что главный тут не я — адвокат, а он — следователь. Да, собственно, он и есть следователь. Только на нарах.
— Что ты о ней узнал? — наседал Турецкий.
Гордеев полистал блокнот:
— Никифорова Анна Васильевна, 1980 года рождения. Уроженка города Николаева, приехала с Украины несколько лет назад. Профессиональная танцовщица. Работала в различных ночных заведениях, последние полгода — в «Распутине». Никакого криминала, ни наркотиков, ни проституции, девочка чистая как слеза. Жалко.
— А проститутку было бы не жалко?
Гордеев подумал и сказал:
— Тоже жалко.
— То-то же. Как она туда попала, выяснил?
— Обычно попала, пришла на кастинг, когда им понадобились новые танцовщицы. Александр Борисович, вы ее совсем не помните?
— Я ее помню, — после паузы сказал Турецкий.
— То есть как?! — поразился Гордеев. — Я так понял, что это чистейшей воды подстава, но как же в таком случае…
— Подстава и есть. Но — виртуозная. Точнее — изящная.
— Почему же это — изящная? — спросил несколько задетый за живое Гордеев. Он-то ведь уже классифицировал эту невеселую историю именно как подставу, грамотную и качественно сработанную, но и только. Значит, он, адвокат, чего-то здесь не понимает, не учитывает?
Турецкий снова закурил сигарету и стал пускать дым колечками, но взгляд у него был напряженный, словно он находился в суде под присягой и обдумывал ответ, который мог стоить ему… стоить чего?
Гордеев терпеливо ждал, он знал, что, повторяя вопрос, не получит большего: Турецкий решал какую-то свою внутреннюю дилемму, и ничто не могло изменить его внутреннего течения времени. Наконец Александр Борисович соизволил открыть рот:
— Потому что эту девчонку клеил человек, с которым я там встречался.
— Как?! Эту самую стриптизершу, которую нашли в вашей машине?! Застреленной из вашего пистолета?! — Гордеев даже вспотел.