Фото было новое: пальмы, солнце, загар, футболка с каким—то спортивным логотипом. Он стоял, развесив руки на перилах, с той самой ухмылкой, которую Валентина помнила по школьному коридору. Самодовольной, как будто за ним – не бассейн отеля, а армия восхищённых девятиклассниц.
У неё внутри что—то кольнуло. Не обида – она вроде давно привыкла. И не злость – та уже выгорела. Скорее, неловкий укол из прошлого, как если бы тебя окликнули по старому прозвищу, которое забыли все, кроме тебя.
– У-у-у, – протянула Кляпа у неё в голове, – смотри—ка, кто объявился. Скулы как у рекламного мясника. Будто ему лицо вырезали по инструкции хирурга.
Валентина дернулась.
– Не начинай, – прошептала она мысленно.
– Я и не заканчивала, – фыркнула Кляпа. – Но давай по—честному: ты ведь не пролистала. Значит, что—то зашевелилось. Может, нижняя чакра. Может, старая злость. А может, оба в комплекте.
Валентина пыталась отвести взгляд, но не получилось. На следующем фото Гриневич держал микрофон, на фоне – экран с презентацией. Наверное, тренинг по «личному росту». Или по продаже окон.
– Ты посмотри, какой у нас теперь наставник. Великий гуру. А ведь когда—то этот мудрец прятал в твоём пенале дохлого кузнечика. Помнишь?
– Я не хочу это вспоминать.
– Конечно. Особенно за обедом. Но всё же… вот он. Реинкарнация твоих унижений. Жив—здоров. И, судя по лайкам, пользуется спросом у женщин за тридцать пять.
Валентина нажала на кнопку «назад». Но вместо этого – открылась его страница. Фото профиля, путешествия, баня с друзьями, фото на фоне внедорожника. Один и тот же прищур. Одна и та же поза: «я тут главный».
– Где ты была все эти годы, Валя? – вздохнула Кляпа. – Он тут, оказывается, самец с претензией. А ты всё носила бадлон и мечтала, чтобы тебя не трогали.
– Я и сейчас не хочу, чтобы меня трогали.
– Ну уж нет. Мы должны его тронуть. За всё. За парты, за прозвища, за ту жвачку, которую ты вырезала из волос вместе с челкой. Пришло время. Историческое возмездие. Через нижнее белье. Стратегия простая – ты идёшь к нему. Он тает. Ты – холодна. Он сгорает. Ты… ну, ты выбираешь, что с ним делать. Но красиво.
Валентина стиснула зубы. Её передёрнуло. Но не от Кляпы. От собственной реакции. От того, что ей действительно не всё равно. Что это лицо – не просто из прошлого. Оно до сих пор где—то внутри сидит, прилипло, как та самая жвачка.
– Он, наверное, даже не вспомнит, кто я, – прошептала она.
– Вот именно. И это делает всё ещё интереснее. Он не вспомнит, а ты ему – бац. Женственность с доставкой. На тебе каблуки. Вот тебе грудь. Получи, распишись.
– Я не собираюсь этого делать.
– Но ты должна.
– Я сказала «нет» – и не передумала.
– Да, Валя. Потому что ты не просто Валя. Ты – проект. Мы тебя сейчас смажем по швам, как новую модель. Сделаем из тебя артобъект. Он даже моргнуть не успеет, как окажется в ловушке своих школьных грехов. И знаешь, что это будет? Это будет терапия. Для него – шоковая. Для тебя – сексуальная.
Валентина положила телефон на стол. Упёрлась лбом в ладони. Под левой подмышкой пошло липкое пятно – нервы дали о себе знать.
– Всё, – сказала она. – Я об этом даже думать не хочу.
– Думать необязательно, – сказала Кляпа. – Просто добавь его в друзья. А дальше – мы решим. Как настоящие взрослые, независимые, отомщённые женщины.
Первые пару дней Валентина делала вид, что ничего не произошло. Она вставала по будильнику, шла в душ, надевала свой стандартный костюм, завязывала хвост до миллиметра симметрично и уходила на работу, будто внутри головы у неё не живёт саркастичная инопланетянка с репродуктивными амбициями. Но Кляпа не торопилась с нападением. Она ждала. Терпеливо. Как женщина, уверенная, что ей достаточно лишь подать голос в нужный момент – и всё пойдёт по плану.
Голос прозвучал в коридоре третьего этажа, возле автомата с напитками, где Валя стояла с пластиковым стаканчиком в руке, размешивая растворимый кофе и уставившись в тёмное пятно на линолеуме. Кляпа выбрала момент абсолютной тишины и бытового отчаяния.
– Ты знаешь, Валя, лучший способ прощения – это сесть ему на лицо. Метафорически, конечно. Хотя…
Валентина чуть не подавилась паром.
– Не смей. Я сказала – нет.
– А я не уговариваю. Просто делюсь мыслями. Вот тебе мысль номер два: психоанализ утверждает, что сексуальная реализация с объектом травмы – один из надёжных способов переписать сценарий. Хочешь – проверь. Хочешь – игнорируй. Но рано или поздно ты поймёшь, что это не падение, а терапия.