— Э нет, парень, — проговорил Торкель, ко-торый тоже выбежал вслед за сводным братом, и стал наступать на смутьяна.
Сделав несколько шагов назад, тот вдруг с ре-вом размахнулся дубиной, и она со свистом ударилась о траву. Торкель ловко отпрыгнул в сторону, потом тоже прыжком вернулся обратно на свое место, при-жав палку ногой. Парень хотел вырвать оружие из-под ног мужчины, но получил сильнейший удар вто-рой ногой прямо в грудь — взвыв, он повалился в сто-рону.
Тем временем опомнился и Ульф. Зажав большой камень в правой руке, он начал наступать на Исгерда. По лицу е него была размазана кровь, глаза сверкали яростью, подогретой хмельным медом.
— Исгерд, не надо! — раздался истошный крик выбежавшей из дома Гудрун, и тот оглянулся.
В этот самый момент Ульф прыгнул вперед и размахнулся камнем. Но никто не заметил, что Данута уже находилась позади нападающего. Молодая жен-щина в прыжке ударила брата Гудрун ногой в голень, и он в решающий момент промахнулся. Громадный булыжник пронесся буквально в дюйме от виска Ис-герда. Викинг пригнулся и, ударив Ульфа головой в живот, вскинул его на плечи. Гудрун продолжала визжать, и тогда мужчина с силой бросил драчуна прямо на изгородь. Толстые колья хрустнули, и Ульф повалился вместе с забором в навоз, которым была завалена площадка для скота.
— Ты меня еще припомнишь, славянская су-ка, — раздался его голос из темноты.
Исгерд вернулся к невесте.
— Чего ты плачешь? — недовольно спросил он.
— А зачем ты бьешь моих братьев?
— Я их бью? Да они сами напали на Дануту!
— А что, тебе какой-то рабыни жалко для мо-их родственников? — надулась Гудрун, — стоит ли их калечить ради этой потаскухи?
— Иди в дом! — неожиданно резко заорал Ис-герд. До этого он никогда не кричал на свою невесту.
— Что мне, морду подставлять под его ка-мень? Или пусть твой братец череп раскроит Торке-лю? — продолжал он, — если надо ему рабыня — пусть сам поедет на Русь и добудет себе, или купит в Бирке.
Слезы на глазах потрясенной Гудрун мгновен-но высохли. Она совсем не ожидала такой реакции со стороны своего будущего мужа. А он все не мог оста-новиться:
— Я сам буду определять в своем доме, кому с кем спать, и сам буду распоряжаться своими людь-ми. И запомни это, женщина, я хозяин, а ты будешь заниматься только кухней!
Про себя Исгерд отметил, что Дана опять ему помогла, а невеста была на стороне своих двоюрод-ных братьев.
Девушек положили спать на полатях, которые шли по всему огромному дому вдоль обеих продоль-ных стен. Их тюфяки были отгорожены гобеленами. Но почти до утра продолжался пир, и заснуть было невозможно — холл гудел от веселых песен и гром-ких выкриков. Перед тем, как лечь, они плотно поели. Сидели они не вместе со всеми, а за специальным столом для слуг. Еда, конечно, была попроще, чем у хозяев — овсянка да соленая сельдь. Данута с тоской вспомнила про свою общину. Что там делает Полонея, вспоминает ли их она? Узнает ли она, как подло про-дали их в рабство? И еда у них паршивая — Данута вспомнила огромные гроздья винограда, ароматное мясо, жаренное на вертелах, вкусные пироги со сли-вами и капустой. Что ее ждет в этой Норвегии? Дану-та видела, как плохо выглядели даже жены викингов, измученные и преждевременно постаревшие. И она сильно загрустила. С Данутой раньше этого никогда не случалось, у нее всегда было хорошее настроение. И вдруг она заплакала, беззвучно и потихоньку, чтобы Милана ее не услышала. Слезы текли по щекам, и она их не вытирала. Милана — вот единственный чело-век, который у нее остался. Исгерд как-то отдалился. Правда, девушка помнила, что он ее защитил от на-сильников. Но к ней не подошел и не утешил. Нет, надо уходить!