— Мы будем пить только воду.
Я подняла голову как только услышала общепринятый язык.
— Я дам вам несколько минут ознакомиться с меню, — ответила я так безучасно, как только смогла, стараясь скопировать дипломатический тон матери.
Сто процентов политик, подумала я.
— Я вернусь с вашими напитками.
Я пряталась за барной стойкой, нарочно растягивала время, медленно разливая воду по трем стаканам.
Мне так сильно хотелось добавить в их напитки какой-нибудь гадости, но я знала, что у отца остановится сердце в груди, если он застукает меня за этим занятием, а я не хотела быть ответственной за вдовство матери, или сделать сестру безотцовщиной.
Я рассматривала силу противиться этому как знак огромнейшей силы воли, и была более чем горда собой.
Несколько раз вздохнула, пока окидывала взглядом ресторан.
Я подумывала попросить Брук поменяться столиками, всего разочек, но знала, что это будет расценено как оскорбление для Консульской семьи за моим столиком.
И Брук была крайне довольна своим столиком — мужчины, с которыми можно пофлиртовать и которым можно польстить в надежде получения чаевых.
Кроме того, она ненавидела Консульских детей так же, как я.
Она бы ненавидела их ещё больше, если бы понимала, о чем те говорят.
Когда поняла, что выбора нет, я собрала стаканы и направилась к столику.
— Вы уже решили, что желаете заказать? — спросила я на ровном Англайском.
И вновь Сидни не позаботилась о том, чтоб прикрыть свой язвительный тон, и моя собраность стала улетучиваться.
— Я хотела бы поесть где-нибудь в другом месте. Не понимаю, почему мы не можем где-нибудь поесть еще…
Она подняла глаза, прежде чем я успела отвести взгляд и мы какое-то мгновение смотрели друг другу в глаза.
— …Как подло.
Мои щеки пылали и пыталась заставить себя отвести взгляд, но не могла.
Так полагалось.
Это называлось почтением.
И таков был закон.
Она обращалась не ко мне, мне даже не полагалось понять, о чем она говорит.
Но я поняла.
Мои руки тряслись, когда я ставила стаканы на стол.
Вода выплеснулась через края, брызги попали на пламя свечи, заставив её зашипеть.
Сидни театрально взвизгнула и вскочила со стула, словноо я выплеснула всю воду ей в лицо.
Она уставилась на меня, открыв рот от изумления. Переведя взгляд ниже я увидела маленькие капли воды на её белоснежной блузке.
— Идиотка! — взвизгнула она, и на этот раз я её прекрасно поняла.
Все поняли.
— Она посмотрела на меня, — обвинительным тоном произнесла она, делая свое заявление не мне, а обо мне таким громким голосом, что весь ресторан мог слышать.
— Вы видели? Она посмотрела на меня в тот момент, когда я говорила на Термани!
Её отец — мужчина с улыбающимися глазами — пытался успокоить её, перейдя для этого на Консульский язык Термани.
— Сидни, успокойся…
- Не успокаивай меня, эта кретинка чуть не набросилась на меня! Необходимо что-то предпринять.
Она нарушила закон.
Я не могу поверить, что ты не взбешен.
Не могу поверить, что ты до сих пор не потребовал повешанья.
Она промокнула практически незаметные следы брызг салфеткой.
— Мама, сделай же что-нибудь! Скажи им, что эта. эта дебилка должна быть арестована!
На этот раз, я действительно уставилась вниз, притворяясь, что не слышу всего того, что она наговорила об мне. Многое из этого вообще никогда не должно быть произнесено вслух ни на одном языке.
Меня буквально парализовало от паники, горло сжалось.
Не поднимая головы, одними глазами я бросила быстрый взгляд вокруг.
Уставившись на меня, оцепенев стояла Бруклинн, а за её спиной все три мужчины наблюдали за мной.
На мгновенье я встретилась взглядом с третьим мужчиной — с тем самым, внимание которого намеревалась добиться Брук.
Его глаза были темными и настойчивыми, сосредоточенными исключительно на мне. Он поддался вперед и выглядел теперь крайне заинтересованным.
Я поморщилась, когда услышала, как сквозь кухонные двери, чтоб увидеть, из-за чего весь шум, вбегает отец.
Посмотрела в его сторону, и отшатнулась, встретившись с ним взглядом. Знаю, я допустила ошибку.
Смертельную.
— Извините, — вслух сказала я, ни к кому конкретно не обращаясь.
— Что там произошло? — Спросила Брук, подбегая ко мне и сжимая мою руку так крепко, что кровь в пальцах перестала циркулировать.
— О чем она говорила? Ты ведь не посмотрела, правда же? — Я смотрела на неё, не в силах ни сказать, ни вздохнуть.
Застывшая.
Я слышала как внутри ресторана говорит мать девушки, её голос спокойный и ровный — очень дипломатично.
Мой отец хранил молчание и остальные звуки в ресторане стихли.
Я хотела услышать, о чем она говорит, но закрытые двери — и кровь, шумящая в ушах — делали это невозможным.
Глядя на меня широко распахнутыми глазами, ища ответы на моем лице, Брук сжала руку еще сильнее
Внезапно женщина замолчала, и мы обе выжидательно повернулись в сторону дверей.
Молчание затянулась, и мне стало казаться, что сердце вот-вот разорвется.
Каждый удар приносил боль, а я пыталась убедить себя, что этого не происходит, что я не совершила только-что роковой промашки.
Я ни в коем случае не должна была забывать..
Мои родители так упорно старались научить меня, намертво вложить в мою голову важность никогда и ни за что не путать один язык с другим.
И никогда, ни при каких условиях не нарушать правил.
И вот она я.
Жду, умру или нет.
Пальцы Брук переплелись с моими, когда с размахом открылась и появился отец. Он сурово посмотрел на нас, потом его глаза скользнули вниз на наши руки.
Моя мать забрала Анджелину наружу до вынесения приговора, каким бы он ни был.
Она не хотела слушать обсуждение.
— Ну.
выдохнув, сжатым голосом проговорила Брук.
— Что она сказала? Что они решили? — Её ногти впились в мою ладонь.
Отец не отрываясь смотрел на меня, и я могла практически услышать его осуждающие мысли и почувствовать его разочарование.
Но его взгляд точно не был тем взглядом, которым смотрят на кого-то идущего на виселицу. Узел в моей груди ослаб.
— Они не донесут на тебя, — сказал он голосом, лишенным всяких эмоций, и мне подумалось, осознавал ли он, что все ещё говорит на Англайском.
— Они полагают, что девушка могла ошибиться, что она просто расстроилась из-за того, что ты пролила воду —
- Но я не —
Его взгляд остановил мои попытки защитить себя.
Его взгляд как бы говорил: не смей мне лгать.
И он был прав.
Я затихла, ожидая, что же будет дальше.
— Чарлина, тебе повезло.
В этот раз никто не догадался… — Тут он взглянул на Бруклинн и теперь настал его черед резко замолчать.
Бруклинн ничего не знала о моих способностях.
Наконец он вздохнул, и когда заговорил снова, на этот раз на Парсонском, его голос смягчился.
— Вы должны быть осторожны, девочки.
И, хотя он обращался к нам обеим, я знала, что его слова были адресованы мне.
— Всегда будьте осторожны.
— Ну же, это первый клуб о котором мы услышали за недели.
Думаю, не стоит упускать шанса сходить туда.
Я только закончила убирать последний из столиков и была порядком измотана, но знала, что жаловаться не стоит.
Я работала тяжело, но родителям доставалось ещё больше — от рассвета до захода солнца — никогда не жалуясь на усталость, хотя я видела, как она отпечатывается в новых морщинах на лице матери, и на том, каким обеспокоенным выглядел каждый день отец.
- Я не знаю, Брук, клуб-последнее место, куда бы мне хотелось сегодня пойти.
И потом, где ты услышала об этом месте? -
- От тех парней.
С шестого столика.
Они дали мне адрес и сказали, чтоб взяла тебя с собой. -
Она приподняла брови.
— Они спрашивали о тебе, или, по крайней мере, один из них.