Варяг ударился виском о боковое стекло, однако подушка безопасности все-таки сработала и, взорвавшись прямо перед глазами, смягчила удар. По белой выпуклой поверхности подушки растеклись струйки крови. Но это была кровь не Варяга, а бывшего головореза из спецотряда Степана Юрьева.
Потом уже, спокойно отвечая на вопросы гаишников и рисуя правдивую картину нападения вооруженного грабителя на доктора экономических наук, директора института, лидера демократической народной партии, он все время думал: почему Сержант?
Этот вопрос не давал ему покоя, пока он ехал в гаишном «форде», отказавшись от госпитализации и попросив очень вежливого майора довезти его до дому. Владислав сидел на заднем сиденье милицейского лимузина и невидящим взглядом смотрел в затылок водителя. Почему Сержант? Почему? Но, сколько он ни ломал голову, никакого oбъяснения найти не мог. Кроме одного — и самого неприятного: Степан его предал. Степан перебежал на ту сторону. И его нанял Валаччини. Иного объяснения просто не могло быть. Теперь понятно, почему Валаччини остался жив и почему уже месяц нет никаких известий о Сержанте. Но этот вывод требовал проверки. Тщательной проверки.
И понимая, что пока он бессилен что-либо предпринять, Владислав просто выбросил из головы эти мысли и стал думать совсем о другом — о том, что куда больше занимало его в последние три дня после посещения им своих офшорных банков в Лихтенштейне и на Гибралтаре. «Черная касса» КПСС — да, это был лакомый куш. Но как им завладеть? Как заставить Гаврилова и Захарова поделиться? Как? Уговорами? Угрозами? Может, их загипнотизировать?
Гипноз? И тут вдруг, совершенно неожиданно, ему пришла в голову идея, казалось бы, не имеющая к происходящему ни малейшего отношения.
Надо найти Гошу Якулова!
Глава 38
С Гошей судьба свела Варяга давным-давно, еще в начале восьмидесятых, на зоне. Был он на вид невзрачен, тонок телом, хотя и жилист, имел волосы цвета воронова крыла, нос картошкой и совершенно удивительные глаза с огромными, как у цыгана, черными зрачками, странные какие-то глаза — временами они были точно подернуты туманом, а временами превращались в раскаленные угли, буквально прожигали насквозь, а иногда как бы убаюкивали, если смотреть в них долго и пристально. Да он вроде и сам был из цыган… Так рассказывали о нем те, кто знался с ним с самого момента его прибытия на зону.
Гоша был паханом мужиков, и приказы его выполнялись беспрекословно. Мужики стояли за него горой — это была сила, с которой приходилось считаться всем: и зэкам и администрации. Пробовали урки его приручить и не раз — да все было впустую. Гоша не любил над собой ничьей власти, в этом его цыганская натура проявлялась сполна.
Варяг пробовал подступиться к нему тоже, но и он обломал зубы. Гоша убедил его, что останется нейтрален в любом случае, ничью сторону не примет, но помогать будет лишь тем, кто ему лично симпатичен, — пришлось поверить. Гоше вообще верили все. Способность Гоши убеждать зэки обнаружили еще после первой ходки. Как-то, шутки ради, Гоша вышел из зоны, и охрана взяла под козырек, пропуская его. И побродив на свободе полдня, успев добраться до поселка даже, Гоша вернулся, пока его не хватились. На самом деле убегать он и не собирался, просто хотел пошутить. А может, поразить публику своими способностями телепата.
Это ему удалось. Охрана была поражена, когда он появился у ворот с внешней стороны. Стали проводить дознание. Полковник Филиппов, а попросту Филиппыч, стареющий, но еще крепкий и незлой тюремный начальник, никак не мог взять в толк, что же произошло. Налицо был побег, хоть и добровольно пресеченный. Тем не менее спускать заключенному такого самовольства никак было нельзя. Тем более что все это попахивало издевательством над вертухаями.
Гошу завели в охранное отделение и — без всякого объяснения, предупреждения и разбирательства — избили до полусмерти. А потом совсем уже бездыханное тело выбросили в барак. Смотрите, мол, гады, чтобы другим было неповадно шутки шутить.
Но не таким человеком был Гоша, чтобы снести обиду. Совсем не простым человеком был Гоша, или Георгий
Яковлевич Якулов. Он потихоньку пришел в себя, поправился, а однажды под вечер спокойно пришел к ним в барак Филиппыч и по-хозяйски стал устраиваться на свободных нарах. Зэки так и обомлели, потом подступились ближе, стали выяснять, расспрашивать. А как разобрались, тут же смекнули, кто за всем этим стоит: Гоша, конечно. Загипнотизировал злопамятный цыган лагерного начальника.