Сход собрали в кафе, возле небольшой церкви в Красногорске, где на приходском кладбище и было решено захоронить Лиса. И новые воры, и «нэпманы» пришли в полном составе: пятнадцать против двадцати пяти, всего сорок законников, представлявших собой незримую обычными людьми власть, которая, объединившись, могла всколыхнуть всю Россию.
Так думал Ангел, оглядывая своих — Гуро, Графа, Силача, Муху, Красавчика, Грека, Цаплю, Пашу Сибирского — всех, в общем. Вспомнил Лиса, на чьи похороны и поминки все и собрались; как всегда на Руси, после первого стакана часто забываешь повод застолья. Но сегодня слишком серьезная причина собрала вместе лучших урок страны, — немудрено было забыть и о смерти товарища.
Да, сегодня должно было все решиться. Скоро подойдет Варяг, и все будет тип-топ, думал Ангел, все равно нервничая и поминутно поглядывая на часы.
— Бьем-бьем-бьем! бьем лбом, бьем лбом! били-били лбом-лбом! белым лбом… бьем… бьем!.. — били колокола кладбищенской церкви, навевали мысли о вечности, о покое, о печном покое. — Били-бьем!.. Би-ли-бьем! Бьем-бьем… белым-белым лбом… бьем! бьем! бьем!
С кладбища все потянулись в это облюбованное заранее кафе. Нэпмановские воры шли пешком, мелкими группами, сопровождаемые скользящей следом охраной. Новые воры «из гнезда Медведя», как их в шутку все еще порой называли, подъехали на сверкающих иномарках, за которыми, в таких же щеголеватых тачках, может быть чуть-чуть пообтрепаннее, ехала охрана. Теперь подмосковный городок, и кладбище, и колокольный звон остались где-то позади, за стенами кафе, а здесь, в двухэтажном заведении, поместились только свои — чужого фраера просто не пустили бы, а если бы вдруг и оказался здесь какой-нибудь недотепа, сам попытался бы тут же исчезнуть, испугавшись неизвестно чего, может быть, суровых взглядов, оценивавших его по меркам совершенно иной жизни.
Чуть припозднившись, Варяг, в сопровождении двух охранников, поднимался на второй этаж, где сход уже поминал убиенного Лиса и где ему, Варягу, будет суждено стать (он был в этом уверен) первым среди равных, а значит, достичь такой силы и власти, которая многим в этой стране и не снилась.
Сейчас до него доносились нестройные голоса из зала, как-то странно накладываясь друг на друга.
…Эти шумы, а затем другие, воображаемые, всплывшие из глубины памяти с четкостью, которая повергла его в дрожь: давний сходняк у Медведя, когда его короновали, а потом сходняк, сделавший его смотрящим… и всегда его предупреждали блюсти воровскую честь, хранить данную им клятву, потому что в ином случае всегда наступало возмездие, о котором не хотелось думать… Вдруг он услышал недовольный голос покойного Лиса и голос вступившегося за Варяга Медведя: «Варяг живет другой жизнью. Раньше такая жизнь посчиталась бы отходом от воровских традиций, и сходняк просто исключил бы его из законников, но времена меняются»…
Ровно в двенадцать Варяг вошел в зал, понимая, что, возможно, этот день — самый важный в его жизни. В просторном зале за длиннющим столом сидели сорок воров в законе — негласных властителей России, — которым Варягу сейчас предстояло навязать свою волю. Он подошел к. столу, к свободному стулу рядом с Ангелом, отыскал взглядом Федула, Гуро и Графа, кивнул им, взял протянутый ему стакан водки… и вдруг отставил его. Сегодня водка не нужна. Сегодня он обойдется без водки.
— Люди! — громко сказал Варяг.
Он стоял во весь рост, так чтобы все его видели и слышали.
— Люди! Долго ли мы будем мочить друг друга? Наши ссоры только на руку нашим врагам. Через полгода вполне может статься, что бандиты и легавые всех нас перестреляют.
Нарастающий глухой ропот был ему ответом.
— Вспомните, как убили Колуна и Гордого? А все потому, что мы грыземся между собой, как последние суки, как собаки из-за куска вонючего мяса!
— Да кто ты такой? Кто ты такой, чтобы нас судить? — громко вопросил кто-то за столом.
Неожиданный вопрос отвлек Владислава на мгновение, и за это мгновение — четко, как на киноэкране, — вдруг промелькнула вся его жизнь: промелькнула, словно бы он вновь пережил весь ужас и радость прошлых лет, сделавших его тем, кем он есть: коронованным вором в законе, смотрящим по России. Он смотрел в лица ожидавших от него ответа законников, а сам видел пятнадцатилетнего Владика Смурова…
Он отогнал непрошеное видение, нашел взглядом того, кто вопрос задал. Это был Дядя Вася — все такой же, ничуть не изменившийся за последние годы: сухой, статный — спина прямая, рука, сжатая в кулак, твердо лежит на столе.
— Я — Варяг.
— Я знал Варяга. Что-то ты не очень-то на него похож.