Они и появились. Причем не без участия чекистов… Напоминание о вездесущих гэбэшниках заставило полковника Артамонова усмехнуться. Здесь товарищи неплохо сработали, надо отдать им должное. О тайной деятельности НКВД в этом направлении не подозревали даже сами воры в законе. Уже в то время в отчетных документах фигурировал термин «законный вор», но и сами воровские лидеры стали так себя называть, подчеркивая авторитет собственных законов.
Итак, за несколько лет в тюрьмах и лагерях было покончено с хаосом. К режимному распорядку прибавился воровской устав, запрещавший резать и убивать друг друга, воровать у соседей, нарушать элементарный порядок. Звание вора в законе стало котироваться чрезвычайно высоко. Именно на нем держался этот закон, именно они были олицетворением закона. Убить, оскорбить, не выполнить требование вора в законе стало равносильно самоубийству. Отомстить за нарушение закона стало делом чести каждого зэка, более того, это была его обязанность, а также возможность продвинуться выше во внутренней иерархии. Естественно, у воров в законе появились и послабления в режиме: их никто не заставлял работать, ели лучшую пищу, имели все привилегии.
Появился «общак» — воровская касса для «грева», которым распоряжались «смотрящие». За собственные прегрешения воры в законе отвечали только перед сходкой, где также «короновали» новых воров, где назначали смотрящих, а иногда и палачей для провинившихся воров. Потому что наказать вора в законе мог только равный ему вор…
Переговорник голосом Леночки прочирикал, что звонит подполковник Калистратов. Сообщает, что будет через десять минут. Нужно ли соединить?
— Пусть едет. Жду.
Артамонов некоторое время сидел неподвижно, уставившись в темный угол. Почесал себе затылок. Калистра-ша… Все-таки явился! Интересно, что эта гэбэшная крыса может себе попросить? И что может предложить взамен? И вообще, что случилось такого, что он самолично едет? Что-то он в последнее время слишком рьяно копает на моем поле — хочет карьеру за мой счет сделать? Так это вряд ли…
Прошлый раз приезжал к нему в этот кабинет Калистратов год назад, тогда еще майором, и сдал азербайджанца Гусейнова. Тот вошел в банду крутых ребят, орудовавших по Москве, но тут же перепугался, когда увидел, что свидетелей подельники не оставляют. Не нашел ничего лучшего, как связаться с КГБ. Там сразу вышли на главаря банды — а он оказался ответработником из Генпрокуратуры! Решили не связываться с верхушкой, поручили майору Калистратову отфутболить бумаги в МВД. Он и приехал к подполковнику Артамонову. В результате небольшого торга каждый получил по заслугам: оба по новой звезде на погоны, поощрения от начальства, а азербайджанец — свою пулю где-то в глухом подмосковном пригороде. Помнится, в сводках мелькало сообщение о неопознанном полусгоревшем трупе.
Кирилл Владимирович выдвинул ящик письменного стола и включил потайной магнитофон. Теперь достаточно нажать кнопку на столе, и бобина начнет неслышно крутиться. Да, когда приезжает Калистраша, беседу с ним стоит записывать.
Отворилась дверь и, обогнув лейтенанта Малышеву, в кабинет стремительным шагом вошел гость. Полковник Артамонов уже шел ему навстречу.
— Привет, подполковник, — широко улыбнулся Артамонов, — пришел похвастаться новой «Волгой»?
— Уже знаешь? — нахмурился Калистратов, пожимая руку коллеге.
Он поморщился от крепкого пожатия и неуверенно огляделся в полумраке.
— Все в темноте сидишь, как крот роешь? Не разглядел моих двух звезд? Полковников нам в конторе неохотно дают. Не то что у вас — генералов!
Намек на влияние отца Артамонову не понравился. А впрочем, пусть Калистраша завидует.
— Ну, с чем пришел? — спросил он, когда оба сели.
— Свет-то включи, темно. На улице весна, а у тебя демисезонная атмосфера.