Марина, уже успевшая снять юбку и оставшаяся в одних трусиках, но так и не надевшая лифчика, подпрыгнув, повисла на дорогом госте. Обвила ногами и руками и стала целовать всем ртом: прилипла влажными губами к его губам, лизала языком. Варяг обеими руками залез ей под трусики и уже бессознательно прилаживался, чтобы было удобнее войти в нее стоя…
Но она отстранилась.
— Пойдем в раздевалку, пойдем, мне же подготовиться надо и тебя раздеть — пиджак снять, брюки снять. И чтобы бумажничек твой не потерялся, отдай-ка его мне, твоей девочке, на хранение… — торопливо шептала Марина, помня наставления хозяина, но действуя уже почти автоматически — привыкла каждый вечер…
Варяг оторвался от нее — как похожа, курва, на Светлану… но не то, не то… Он осоловело огляделся… что-то лишнего выпил в том чертовом ресторане с пацанами. В голове шумело, все плыло перед глазами… черти голые… дым коромыслом… в глазах дымно! Вспомнил, что хотел с ходу прыгнуть в бассейн, охладиться, повернулся, сразу чуть не забыв о Маринке, но она напомнила о себе — гладкая, гибкая, уже стаскивала пиджак… В бассейн, потом раздеваться!..
Марина, очень довольная, передала пиджак Варяга Руслану Маленькому и, радостно взвизгнув, прыгнула вслед за всеми в бассейн.
Уже ближе к утру, когда большая часть гостей разъезжалась, а оставались клиенты самые солидные да крепкие и уже спадал угар веселья, к Саше в кабинет вошел, постучавшись, Руслан Маленький, чтобы сообщить о приезде нового гостя. Услышав, кто пришел, менеджер всполошился, засуетился, кинулся к двери, потом назад, к зеркалу, поправил прическу, узел галстука и — выбежал вон.
— Вот сюрприз так сюрприз! — угодливо склонив голову и заглядывая гостю в глаза, затараторил Саша. — Какими судьбами? Из Москвы? Чему обязаны?
Гость молча прошел к нему в кабинет и сел без приглашения на мягкий диван. Ему было лет сорок, но в дорогом, безупречно сидящем на нем костюме он выглядел гораздо моложе. Скосил черный жгучий глаз на менеджера Сашу и покачал головой:
— Ну и гадюшник тут у тебя! Я там прошел через бассейн — в углу наблевано. Ты бы хоть распорядился убрать, а то как в кабаке…
Саша скроил скорбное лицо, виновато затарахтел:
— Все уберем, сей момент! Чего желаешь, Ангел? Если бы я заранее знал, что ты приедешь в Казань!.. Что прикажешь: девочек?., выпить?.. А может…
Ангел брезгливо отмахнулся.
— Не мельтеши ты! Я приехал потолковать с одним из ваших крутых ребят. С Варягом. Весь день по городу его искал. Он еще у тебя?
— Здесь он, здесь. Куда ему деться?
— Веди! — приказал Ангел. Узнав, что Варяг еще здесь, он сразу успокоился. Поспешил за летящим впереди менеджером.
Вошли в отдельный кабинет. Через гостиную с диваном, столом и самоваром проникли в маленькую комнату, почти заставленную огромной низкой кроватью. Здесь и нашли Варяга в койке с девушкой. Варяг спал, Марина сонно подняла голову и посмотрела на вошедших.
Ангел, словно бы не замечая девушки, небрежно махнул рукой по направлению двери: убирайся, мол. Марина поняла и, шустро натянув трусики и маечку, метнулась к выходу.
— Иди и ты, — приказал Ангел менеджеру.
Саша вышел из кабинета вслед за Мариной и бросился вниз по лесенке, ведущей в подвал. Влетел в подсобный коридор, пересек одну комнату, открыл другую, маленькую, с большим зеркалом. Иногда он пользовался этой штуковиной, но редко, так, для собственного удовольствия. Но сейчас надо было узнать, с чем пожаловал к молодому вору Ангел из Москвы. За такую информацию в горуправлении внутренних дел, куда Саша раз в месяц наведывался с черного хода, могли ему простить многие грехи… Он повернул кнопку выключателя, пустил слабый ток на покрытое особым составом зеркало, отчего оно стало совершенно прозрачным с его стороны. Совсем рядом — руку протяни! — находились Варяг и Ангел.
Слышимость тоже была прекрасной. Варяг зашевелился, что-то пробормотал. Ангел цыкнул зубом и присел на стул рядом с кроватью. Стал ждать. Потом, видимо, терпение у него лопнуло — встал, подошел к раковине, открыл кран холодной воды, набрал полный стакан, вернулся к кровати — и плесканул на лицо спящему вору…
Варяг медленно приходил в себя. Он уже около полугола как был на свободе, и на этот раз все с ним происходило по-другому. Он уже сжился и с зоной, сжился с повторяющимся ритмом жизни, когда время на воле и время за решеткой сплетались в симметричный, четко расчерченный узор, благодаря которому его собственная жизнь обрела целостность и смысл. Новый срок уже не казался ему суровой карой, а лишь новым витком, продолжением той жизни, которую он себе выбрал и без которой уже не представлял себя. Более того, чем дальше, тем все больше жизнь вне зоны начинала представляться ему коротким антрактом между напряженными актами захватывающей пьесы, продолжения который ждут не дождутся актеры и зрители…