Что ж, Варяг изменился, но лишь внешне. Если бы не решение большого сходняка войти в мир, который раньше просто игнорировался ворами, он с большей бы радостью остался прежним, всеми уважаемым и почитаемым по всей стране вором в законе.
…Защиту докторской по традиции следовало отметить. По мнению Медведя, отметить широко. Наметили праздновать в ресторане «Валдай» — достаточно большом, чтобы вместить несколько сот человек. В банкетном зале составили из пятнадцати столов один длинный, бесконечной лентой петлявший по всему сверкающему огнями залу. Гости подтягивались быстро. Владислав был сегодня весел, всем доволен и немного опустошен: перевернута еще одна страница его жизни, и какая страница!
За четыре года, прошедшие после окончания университета, он несколько раз побывал за границей, повидал тамошнюю жизнь, мог теперь сравнивать. В Цюрихе он стажировался в местном университете, а во Франции собирал материал для докторской. Но и работая над диссертацией, не уставал заводить множество нужных знакомств, присматривался к политикам и бизнесменам, полагая, что еще придется не раз столкнуться с ними.
Выводы были такие: сначала местные жители как во Франции, так и в Швейцарии ему не понравились. Показались они ему ходячими механизмами, запрограммированными на улыбку и поиск более прибыльной работы. Ощутил он в них отсутствие той широты русского человека, о которой много говорят, но почувствовать которую можно, лишь повидав других, ее лишенных.
Но так было вначале. Потом Владислав понял, что люди везде одинаковые, везде одинаково обижаются, одинаково плачут, веселятся, любят. Просто за границей другие условия жизни, здесь больше свободы, но и равнодушия: общество позволяло тебе жить так, как ты хочешь, но и умереть, если ты этого захотел или не смог выдержать гонки со всеми. Никому до тебя не было дела, если ты сдался, и, чтобы не оказаться за бортом, человек вынужден был надеяться только на себя, иметь только одну цель, отбрасывая все второстепенное, что и составляет так называемую широту личности.
Выводы Варяг сделал. Он понял, что за границей люди в своей одинокой борьбе за жизнь готовы, если что, признать и поражение, помощи все равно ждать не приходится, а значит, таких легко припугнуть, но еще легче купить, перекупить, заставить переступить черту, после которой продается все, даже душа…
Но сейчас Владислав Геннадьевич ни о чем таком не думал. Он стоял в вестибюле ресторана, курил и заодно встречал запоздавших гостей. Из банкетного зала доносился веселый гул застолья, составленный из музыки, легкого звона бокалов, приборов, шума голосов. Перепуганный старик швейцар, мелко семеня тощими ножками, постоянно подбегал, не зная, что делать: гости все время ломились в дверь.
— Владислав Геннадьевич, что делать? Опять идут! Дверь открывать?
Варяг благодушно осведомлялся:
— Места еще есть? Тогда открывай.
Лишь когда все стулья оказались заняты, Варяг коротко распорядился:
— Теперь, батя, можешь смело всех опоздавших посылать подальше. Кто не успел — тот опоздал. Как у них там за бугром водится, — ухмыльнулся он и сунул в трясущуюся ладонь старика зеленую купюру. — Возьми за службу.
Он вошел в зал. Во главе стола сидели сразу бросившиеся ему в глаза два человека. Егор Сергеевич Нестеренко и напротив него — Георгий Иванович Медведев. Два мощных старика, которые так много сделали для него, без которых он не смог бы подняться так высоко. И каждый по-своему продолжал заботиться о нем, о его карьере, совершенно не подозревая о роли друг друга в его судьбе.
Здесь же присутствовали Ангел и Алик. Первый потому, что всегда теперь находился поблизости, — слишком много дел приходилось решать вместе, а второй продолжал верой и правдой служить Медведю.
Когда-то давно, когда Медведь был простым, но единственным в своем роде медвежатником, им заинтересовалось НКВД. Столь мощной организации не составило труда заставить молодого вора выполнять для себя некоторые поручения, и Медведь вскрыл для них личные сейфы многих ответственных работников партии и правительства. После чего следы последних затерялись где-то на обитаемых островах архипелага ГУЛАГ. В те годы Медведю удалось близко познакомиться с методами работы НКВД, так что некоторые удачные наблюдения он впоследствии внедрил и в собственной организации. Алик, например, как раз и возглавлял отдел, функции которого были скопированы с внушающей страх и уважение государственной структуры подавления непокорных.