- Астрейа... - старик схватившись за сердце, жмурится опираясь о стенку, чтобы не рухнуть на пол.
- Порра избавиться от Вирррсавии или одним, или дрругим способом, — выпаливает ворон, подлетев к своему товарищу и надеясь, что Атанасиус не станет с ним спорить, и наконец отбросив свою упёртость, сделает, что должен.
Атанасиус уж давно держит в руках осколки прошлого и не понимая, что они ранят. Не видя другого выхода, слепо желая вернуть былое, а ведь можно просто отпустить.
- Седрик, я измерял время не часами и не календарём, а отсутствием одного человека, и вот когда я почти приблизился к своей цели, ты предлагаешь всё бросить? Не бывать этому! - отрезает старик и почувствовав себя получше, медленно проходит к своему креслу, прихватив из стеллажа книгу.
Книгу, что так любила Асрейа. Самый банальный роман на свете с самым предсказуемым сюжетом. Она тоже мечтала жить долго и счастливо.
Лежит письмо, аккуратно сложенное в конверт, а потом ещё и скрытое на страницах книги. Васерваль перечитывает каждый вечер своё же письмо, зная наизусть каждую строчку.
- С чего ты взял, — не унимается Седрик. - Что это она? Не узнала, ничего не вспомнила, даже не похожа! Карр! – зло указывает на картину крылом.
- Закончим на этом. Моей уверенности достаточно, к тому же я говорил уже про шрам на щеке, что свидетельствует о моей правоте.
- Шрррам, - вторит ворон такого рода абсурдное доказательство, но спорить далее не имеет желания.
***
Вирасия всё занимается самобичеванием, обвиняя себя во всех вселенских бедах и ругая себя. Резко остановившись на середине комнатки, вспоминает, что здесь уж вторые сутки. Взяв в руки вилку и не притронувшись к вчерашней еде, царапает на стене вторую полоску.
— Что вы делаете? — с ноткой удивления, спрашивает незнакомка просунув голову через проем двери. Помотав головой в собственном внутреннем отрицании, девушка говорит другим тоном:
— Вас приглашает Хозяин в свой кабинет. Пройдёмте, — указывает рукой к выходу.
Делать нечего. Придётся идти. В миг в голове мелькает мысль, что уж лучше не ходить. Побежать куда глаза глядят и найти какое-нибудь убежище, комнату, которая будет запираться хоть на щеколду. Незнакомка продолжает молча стоять дожидаясь, когда Вир наконец решится сделать хоть шаг.
Поджав губы и отложив вилку, всё же выходит в холл, а после приближается и к тёмному коридору, где находится кабинет. Незнакомка более не решается провожать.
И теперь Вира маленькими шажками подойдя к двери из тёмного дерева, останавливается под властью противоречий внутри. Протягивая руку к ручке, но тут же убирая её.
— Вирсавия Риис, достаточно топтаться за дверью, — издаётся холодный голос и теперь, когда девушка уже повернулась, чтобы вернуться в коморку поддавшись своим внутренним и видимо последним клеточкам самосохранения, приходится всё же повиноваться и войти.
Картина теперь занавешена, как и ранее. Жаль, что из-за собственной боязни, что кто-то разрушит её пространство, сама тоже не посмела хоть краем глаза взглянуть на картину, что не без причины была под тёмной тканью. Только почему-то эта боязнь не стала преградой перед тем, чтобы ворваться в чей-то личный кабинет, да и дом тоже.
Но на этот счёт есть свои объяснения, что вполне логичными оказались в период тяжёлых дум над своим поведением.
Что уж сказать, Васерваль встречает гостью, как обычно, сидя за своим рабочим столом. Пернатый тоже уж на месте и кажется девушка к нему даже привыкает. Вероятно, всё же не все перья этой общипанной курицы пошли на ловец снов.
Атанасиус безмолвно указывает гостье присесть напротив, что она и делает, ответив молчанием и даже передвигаясь неслышно, боясь разбудить такой хорошо скрытый гнев. Кажется, одно неверное движение, и бомба взорвётся. Уж слишком старик ведёт себя спокойно. Даже для него, что не выражает своих эмоций, эта звонкая хладнокровность теребит каждый нерв.