— Вы... вызывали? — подаёт голос Вир, не в силах больше выносить давящую тишину и взгляд, кой схож с хвойным лесом после дождя. Да и аромат абсолютно такой же. Терпкий, чувствуется смолистый запах костра и щепотка свежесмолотого перца и нотками табака.
Замечает на столе коробочку с папиросами.
— Я вас пригласил, — поправляет старик с акцентом на слово «пригласил». — Раз уж вы пришли, Вирсавия Риис, то предлагаю вам сыграть в шахматы. Вы ведь составите мне компанию?
— Я совершенно не умею играть в шахматы, — спешит возразить девушка, пока старик не стал раскладывать по доске фигуры. — Мои знания заканчиваются на том, что белые фигуры ходят первыми.
— Не страшно, я вас научу.
Деваться в общем-то некуда. Васерваль дождавшись от девушки лёгкого кивка, продолжает раскладывать фигуры, попутно рассказывая об их расположении и названиях.
— На счёт сегодняшнего, мне стоит признаться кое в чем... — начинает Вир, как только мужчина замолкает, а шахматы расставлены по своим клеточкам.
— Ваш ход, Вирсавия Риис, — перебивает Атанасиус указывая на шахматную доску.
Вирсавия, недолго думая, передвигает пешку на клетку вперёд.
— Я хотела сказать...
— Теперь ваш ход, — снова перебивает, передвинув свою фигуру на две клетки вперёд.
Вирсавия никогда не любила проигрывать. Попросту не умеет принимать своего поражения. И так было всегда, даже в детстве. Часто играла с дедушкой в шашки или домино, иногда в карты. При каждой неудаче, раскидывала всё на своём пути отказываясь убирать за собой. Так летели и карты, и домино по всем углам, иногда находили шашки под диваном через неделю. Может поэтому не слишком жалует настольные игры.
Перед каждым ходом, Васерваль инструктирует Вию о каждом возможном ходе, чтобы она смогла сама выбрать для себя более хороший путь. Через ещё несколько ходов просыпается азарт и совсем забывает о своём признании, которое Атанасиус так умело сумел избежать не один раз.
В шахматах оказывается, наблюдение за оппонентом немаловажнее, чем знание правил игры. Васерваль заметно поддаётся, чего всячески отрицает.
Белых фигур на доске остаётся всё меньше и меньше, несмотря на то, что Атанасиус каждый раз указывает на возможные ходы и Вир выбирает самые перспективные, как ей кажется. Старик время от времени корчит сосредоточенное лицо, думая какой же выстроить следующий ход, крутя свои седые усы.
— Схватываете на лету, — хвалит старец, когда Вир без объяснений совершает ход, кой не последовал после себя никаких убытков фигур.
— У меня хороший учитель.
Игра продолжается, но теперь не идёт так гладко как в начале. На доске осталось лишь три фигуры противника и целых восемь фигур Вирсавии. Только Васерваль сделав один шаг, выигрывает партию.
— Шах и мат.
Девушка не стала как в детстве разбрасывать фигурки в ярости, но вкус поражения по-прежнему не нравится. Спасает лишь то, что и не надеялась на победу, зная, что сама в жизни ни разу не играла в эту игру, а визави сидит человек, что вероятно знает о ней побольше.
Только сейчас, Вир вспомтнает, как и забыла о своём признании, но теперь уже передумала. Знает, что слова застрянут в горле и не сумеет сформулировать и одного предложения.
— Что ж, учитывая, как вы, Атанасиус, избегание неприятных и нежелательных для себя разговоров, мне и не следует начинать спрашивать про своё освобождение, так? — не особо надеясь на возможность наконец узнать побольше, начинает собирать шахматы в коробочку из такого же цвета дерева, что и фигуры.
— А вы попробуйте, — тоже начинает собирать фигурки, только противоположного цвета.
— Расскажите мне как у вас получается выходить из дома, но при этом не могу выйти я, — отбросив своё занятие, слаживает свои руки на столе поддавшись вперёд.
— Боюсь вы не поймёте причины, может побыв здесь подольше, сможете понять мои намерения.
— Ваши намерения? Так это из-за вас я здесь застряла не в силах выбраться, — хмыкает, в общем то догадываясь. — Так попробуйте объяснить, — Возвращает ту же монету. - Всё, что требуется, так это попробовать.
Собеседник, нахмурив брови и некоторое время мучаясь с собой, всё же отвечает молчанием. И это была не тишина, это был именно ответ. Иногда молчание — значит больше, чем тысячи слов. Вот и сейчас ясно, что это не Вирсавия не готова принять правду, это Атанасиус не в силах открыться.
— Поиграем как-нибудь ещё, — переводит тему старик, убрав настольную игру в ящик стола.