Ожидание лучика света было таким долгим, и наконец получив шанс, он её отпустил. Отпустил понимая, что никто не в праве лишать привычной жизни людей, несмотря на любые отговорки и причины. За свою жизнь он совершал множество ошибок. Пора их исправлять.
И вновь открыв посредственный роман, прочитав его тысячный раз, думая, что так сможет стать ближе к Астрэйе. Банальное начало и конец истории. Книга о большой любви, и долгой счастливой жизни.
Книга уж не пахнет любимыми духами Астрэйи, но хранит в себе её частичку.
Аккуратно вкладывает в страницы сухоцветы, в которых хранится история и своё письмо, что так и не дошло до рук получателя, откладывает на стеллаж.
***
- Вирсавия, ты уже встала? - доносится глухой далёкий голос.
- Уже встаю! - кричит девушка сонно в ответ и не открывая глаз.
Удобно притянув к себе одеяло и почти зарывшись в него, распахивает глаза уже потерявшись и не осознавая реальности, продолжая ждать подвоха. Бросает взгляд на комод. Пусто, фотографии незнакомки нет. Уже не ночь, а видимо утро. С кухни доносится запах свежеиспечённого пирога с замороженной вишней.
Вира отогнав от себя все остатки желания подольше поспать в своей родной кровати, сосредоточенно садится на край копаясь в воспоминаниях и не до конца осознавая реальности.
- Доброе утро, садись, — замечает мать дочь.
Вирсавия, тронувшись с места, подбегает к матери обвив руками и заключив в объятия. Зажмурив глаза будто маленький ребенок, продолжает обнимать. Женщина тоже отвечает на такой жест, но Вир беспокоится что, открыв глаза, мать снова исчезнет в воздухе будто и не было её. Боится открыть глаза и увидеть треснутый потолок дома Васерваль. Боится открыть глаза и вновь разочароваться в реальности.
Мать успокаивающе поглаживает Вир по спине и аккуратно отстраняется. Такое поведение дочери её удивляет и настораживает.
— Что случилось? — заглядывает в глаза ища ответ, что не получает словесно, — не грусти, ты будешь приезжать каждый месяц, увидишь, что и скучать успевать не будешь.
Женщина улыбается своей яркой улыбкой, хоть и в глазах играет печаль.
— О чём ты, мам?
— Не шути так, — мать вытирает подступающие слёзы, стараясь, держать себя в руках, — надеюсь ты собрала вещи.
Ответом стало молчание и из-за этого начинается целая тирада матери о чрезмерной рассеянности Вир.
Женщина лишь беспокоится о своей дочери. Она умна, ответственна, но иногда легкомысленна, ветрена. Страшно отпускать её одну в другой город, где нет никаких знакомых, где она будет совершенно одна.
— Всё будет в порядке, и я решила поехать завтра, — успокаивает Вира наконец сориентировавшись во времени. — Что мне там делать за три дня до учебы, мам, поеду в субботу.
Женщина заметно расслабляется. Плечи опускаются, утеряв напряжение и даже от сердца отлегло, но что касается Вир...
Присоединяется к трапезе и дедушка. Атанасиус напоминал его своим суровым взглядом и малословностью, из-за чего ошибочно казался через чур чёрствым. Теперь же дедушка напоминает Атанасиуса.
Такие же минувшие годы, стариковская дряблость, бессилие, но с запасом жизненных историй и мудрости.
Так и не удалось послушать историю Васерваль и его любимой. И если это было сном, уже никогда не сможет узнать, но хочется верить, что кончилась история благополучно и не столь печально, как рисует воображение.
Вирсавия смотрит на свою кружку размешивая в чае сахар. Смотрит в чашку, а видит занавешенную картину чёрным полотном, на которую так и не взглянула, письмо, которое не прочитала, Атанасиуса, что так и не рассказал историю до конца, незнакомку и обителей, что остались в заточении во сне, в подсознании, что сыграло злую шутку со своей хозяйкой.
Всё было на столько реально, на столько осязаемо. Девушка продолжает размешивать свой чай, сахар в котором уж давно растворился. Нахмуривает брови, а прищуренный взгляд, смотрит в ту же точку, будто сладкий кипяток с добавленными травами поможет разгадать все тайны и ответит на вопросы.
Она совсем выпадает из реального мира погрузившись в иной. Сон оставил после себя смешанные впечатления, ведь для неё прошли почти четыре дня. Четыре дня практически совсем без разговоров, без чьего-либо общества кроме старика Атанасиуса. Всё пыталась выбраться и вернуться к своей жизни, но вернувшись, не может быть всё так, как раньше. Четыре дня это относительно небольшой срок, но за три дня можно привыкнуть к одиночеству и редкому общению.
Привыкнуть можно и к клетке, которая станет привлекательнее свободы и открытого неба.