Вир не верит в то, что видит перед собственными глазами. Мозг яро пытается отрицать всё, что тем или иным образом как-то связанно со сном. Нет. Да и проверяла днём ранее во время экскурсии, никого не было. Ни единого следа пребывания.
Девушка отворачивается от плода своего воображения, что видимо разыгралось, и медленно ступая, всматривается в стены.
Самые обыкновенные стены. Ровные, вертикальные стены.
— Ты меня помнишь? — всё же не может стерпеть и возвращается к ней.
Если это плод воображения, почему бы и не поговорить с ним.
— Конечно я вас помню, — отвечает девушка в своей манере половиной голоса.
— Ты сказала что хозяин скоро вернётся. Вернётся старик с тростью и со шляпой?
Незнакомка отрицательно качает головой.
— Тогда вернётся молодой, что был здесь вчера?
Девушка снова ничего не отвечает, но на этот раз утвердительно качает головой.
Незнакомка не загорается желанием отвечать на все вопросы Вирсавии. Извинившись, уходит на второй этаж. Да, ничего нового.
Не желая ждать, а скорее не желая встречаться с Атанасиусом Васерваль, который потомок Атанасиуса Васерваль, а не Атанасиус Васерваль, но который вроде как, всё же тот самый Атанасиус Васерваль.
Девушка решает сфотографировать картины, хоть и удивляется открытым дверям без охраны и сигнализации. Раз уж не получилось всё узнать от первых уст, лучше в работе описать какую-нибудь картину. Да и Вир помнит об легенде часов.
— Уже уходите, Вирсавия Риис?
— Атанасиус Васерваль, — появляется улыбка, но не от радости встречи, а от досады.
— Пройдёмте в мой кабинет, — мужчина указывает расправленной ладонью на тёмный коридор. — Могу ли я узнать цель вашего визита? — спрашивает Васерваль усевшись за свой стол, а так же и предложив гостье присесть визави.
— Как вы знаете, каждому, кто пришел на экскурсию, полагается написать работу, что в последствии будет играть значимую роль в отметке.
— А вы, которая не желая слушать россказни, решили сами исследовать территорию, так?
Такая формулировка и тон слишком грубы.
— А ведь это ваша вина, разве нет? — наступает Вир поддавшись вперед, и смотря ровно в зеленные глаза, что под неярким светом кажутся чёрными.
Атанасиус Васерваль заметно напрягается, но берёт себя в руки.
— Не понимаю о чём речь.
— Это вы устроили эту экскурсию, — выдыхает Вира сказав совсем не то, что хотела на самом деле.
Мужчина всё же соглашается рассказать всю историю.
"Этот самый дом построили родители Атанасиуса Васерваль, желая иметь своё жильё и достаточно пространства для воспитания двух сыновей."
— Так у вас есть брат?
— Да, был, — отвечает собеседник, спалившись, сам того не заметив. Осознание приходит только после того, как выдает самого себя.
Девушка же невинно сидит и продолжает писать то, что запомнила от слов Васерваль. Наконец отложив ручку, поднимает свои глаза, что теперь сияют уверенностью в своих догадках. Страху нет места, не позволит себя одурачить более.
Наступает тишина. Девушка не унимаясь глядит вопросительным взглядом и ждёт, чтобы Атанасиус Васерваль, который все таки Атанасиус Васерваль, признался обо всём, что здесь происходит, но он молчит.
— Кто вы такой, Атанасиус Васерваль? — спрашивает девушка видя ноль реакцию.
— Боюсь мы не понимаем друг друга, Вирсавия Риис, — отвечает мужчина невозмутимо сплетая пальцы в замок. — Я думал вам нужна помощь с письменной работой.
— Да, так и есть, но, — тут Вир осеклась. Что но? — Всё здесь осталось от предыдущего владельца? — переводит разговор девушка, осматриваясь по сторонам.
— Да. Вернемся к истории.
Рассказывает об старинных артефактах, что находятся в доме, занавешенный тайнами. Упоминает про жизнь Атанасиуса, предка своего и об несчастной любви, о трагедии смерти его невесты.
— Не думали ли вы, что возможно это он сам убил свою невесту, а потом сбежал, чтобы не посадили в тюрьму?
— Возможно вы и правы, — отвечает мужчина зная, что половина из сказанного чистое былое. А слова обвинения больно царапают сердце. Это игла, что пронизывает сердце мужчины каждый день на протяжении двух ста лет и причиняет адские муки, но это ничто по сравнению с недосягаемой грёзой, что так близко визави.
Как же хочется поведать всю правду. Хочется открыть ей глаза, объяснить так, чтобы она поняла, чтобы вспомнила, чтобы обнять и более никогда не отпускать. Тогда все жертвы были бы не напрасны. Но еще не время.