— Я не стану говорить, что вы не виновны.
— Я и не прошу. Мы пообещали быть честны друг с другом и каждый из нас преследует этим определенную цель. Моя вина есть в случившемся и с этим чувством живу достаточно много долгих лет и десятилетий.
— Краткая боль, что даже не может сохраниться в память трёхлетнего ребенка, не стоит того, чтобы корить себя много долгих лет и десятилетий жизни.
Девушка захватив ту самую книгу с романом, направляется к стулу с высокой спинкой, оставив Атанасиуса Васерваль своими словами пересмотреть все свои ужасно пусто прожитые годы. Но жалеть о них он не станет. В итоге все же встретил ту, что ждал два столетия, что является сладостным нектаром и в то же время медленным убийственным ядом Oenanthe crocata.
Вирсавие содержание совсем не интересно, что важнее - содержимое. Письмо, что манит загадками и раз уж Атанасиус изъявил желание открыться полностью и быть максимально честным, надеясь, что девушка всё же сможет вспомнить через некоторое время прошлую жизнь, почему бы и не попробовать.
— Всё же мне кажется это слишком личным, — закрывает конверт в тот же миг, что и раскрыла.
Васерваль неторопливо проходит к своему месту за рабочим столом и уже только сев, произносит лишь одно единственное слово. "Читайте".
Поджав губы, вытаскивает письмо из конверта со сломанной печатью.
" Дорогая звёздочка,
Я пишу вам это письмо совсем не сумея осознавать случившегося. Быть может напиши я его чуть ранее, признайся бы я чуть ранее, всё было бы иначе. Только судьбу не изменить, а время вспять не вернёшь.
Не до конца осознавая, как можно любить кого-то после смерти, я всё равно люблю, и даже скорее вопреки всему!
Хочется заботиться о вас и отгородить от всего на свете. Помните, я заплетал ваши чудесные кудри в косы? Как-нибудь повторим.
Не думал, что свое первое любовное письмо придётся писать покойнику.
P.S. Простите, что так и не отправил вам это письмо. Ваш новый адрес для меня теперь тайна.
Ваш верный друг Атанасиус. "
Девушка заканчивает читать, слова во рту тоже закончились. Так много хочется выразить, сказать, спросить, поговорить, узнать, но именно в такие моменты сделать желаемого не получается.
Тёмные зеленные глаза пристально наблюдают ожидая хоть какой-то реакции, а Вир продолжает глотать невысказанные слова и этот немой диалог объясняет куда более чем самая откровенная беседа.
— Звездочка, — повторяет Вирсавия обращение, прочитанное в письме. И это слово вылетает из губ безудержно грубо.
Называя её всё это время маленькой звёздочкой, в его глазах была Астрэйа. Та, которую он ждал, но не Вирсавия.
— Астрэйа в переводе звезда, но вас я называю маленькой звёздочкой совсем по иной причине, — словно прочитав мысли, спешит объяснить неразумному ребенку. — Я понимаю, что пока вы не помните прошлой жизни, вы другой человек. Если сможете вспомнить наш последний разговор во сне, поймёте, что в моих намерениях совсем небыло вас обижать.
Теперь Атанасиус имеет не лицо старика с седыми усами, но говорит так же, как и тогда, так же как многое повидавший дед, что предчувствует смену настроения и дальновиден.
— Давайте потанцуем, — предлагает мужчина, от чего Вир одаряет собеседника вопросительным взглядом.
Только Васерваль не объясняет и потянув девушку за руку, заводит в холл. На кафеле у окон, расположен граммофон, а рядом стопка пластинок. Девушка меняется в лице, когда Васерваль выбирает из множества, пластинку "Клятва". Безмолвный вопрос не остаётся незамеченным.
— Вы правда думаете, что я опоздал в тот вечер? На протяжении двух ста лет, возвращался ровно к шести, даже если на землю рухнет метеорит, это не станет поводом опоздать хоть на минуту.
И тут Вир вспоминает про остановленные часы в момент смерти возлюбленной Атанасиуса, о чём говорила экскурсовод. Теперь всё предельно становится ясно, и возвращение за час до трагедии тоже.
— Так вот в чем было дело... — девушка закрывает лицо руками не в состоянии выдержать такого позора. И тут вспоминается неуклюжий танец, собравшиеся обители, что пытались усмирить.
Звучит знакомое начало мелодии, что сравни с маршем, первые аккорды. И Атанасиус подхватив Вир, заставляет поддаться музыке, как это было в прошлом.
Прямая спина и смешливый взгляд. Этот танец само собой абсурдно до невозможности. Серия быстрых поворотов, глубокий прогиб в спине и задержавшаяся улыбка.
Взгляд тёмно-зеленных глаз живой и развесёлый.