Предположение оказывается абсолютно правдивым.
— Нам следует поговорить, слышится тот стальной голос, как в первые дни знакомства. Тот самый угрюмый голос старика с тростью.
После обсуждения новых экскурсий по сооружениям, которые всё еще твёрдо стоят на земле и не собираются оставаться лишь в воспоминаниях и в учебниках, вся группа дружно переговариваясь между собой, направляется на выход из аудитории. Только Вир видимо не удастся более игнорировать Атанаса, как это делала ранее.
Мужчина схватив Вир за предплечье и не собирается отступать. Слишком многое прожито, чтобы теперь всё оставить из-за непонимания.
Всё еще не хотя и разговаривать с этим человеком, Вир обращает на себя внимание однокурсников, чем вынуждает Атанасиуса отказаться от своей идеи.
Широкая аудитория наполняется тишиной и его разрушает лишь шепот ругательста.
Как можно поговорить с человеком, который и не сбирается, хоть выслушать? Совершенно невозможно и Васерваль в этом убеждается.
Злость сменяется раздражением, а раздражение прискорбием. Человек не может слышать чужие мысли, и даже человек без души, как Атанасиус. Не умея этого делать, можно попытаться понять и представить те муки. Да и сложно воспротивиться закрепившимся убеждениям и видимо у Вир они уж крепче металла.
После окончания всех пар, хоть и запыхавшись и изнемогая от усталости, идёт по давно выстроенному маршруту для того, чтобы добить десять тысяч шагов за день.
Встретив Захария, согласилашается еще немного попозировать, только при условии, что добьёт цифру. Двое гуляли кругами по маршруту Вир и наконец увидев выполненную цель, можно и уделить время для художника.
Всё еще сложно верить и осмыслить, что визави тот самый Церер, что скрывается под сотней масок, но при этом знаменит практически на весь мир. Он был так близко, что совсем и нельзя предугадать.
— Забавно, что мы встретились чисто случайно, — заводит разговор, подготавливая рабочее место и кисти. — Всё так, как и планировалось.— добавляет шепотом, что вероятно не должен был говорить вслух.
Последняя реплика была лишней, но Захарий замечает это уж после, как произносит.
— Всё как планировалось? — повторяет Вирсавия, желая, услышать разъяснений.
Деваться совсем некуда, поэтому приходится.
— Мы часто встречались взглядом, а ты думала, что это случайность? — мужчина отложив кисти, пристальным взглядом будто поедает девушку от раздражения, что вынужден признаваться. Маленький медленный шаг, еще один... — И представить не можешь, каких трудов и усилий уходит на то, чтобы найти в толпе, посмотреть в глаза, — взгляд расширен, совершенно пустой с долей безумства. — Но в общем-то, спасибо, график прогулок всегда един и поэтому мог видеть тебя чаще.
— Ты следил за мной? — вырывается глупая улыбка надеясь, что Захарий шутит.
— Да. Да. Да, — повторяет остановившись. — Если присматривать за своей сестрой это слежка, то я следил. Следил каждый день. Вижу страх в твоих прелестных глазах, ненужно, — качает головой в отрицании прося. — Не стоит бояться меня, что страшнее, так это такие монстры, как тот мужик в клубе, что стал приставать. Но не стоит вспоминать его, он больше не сможет навредить тебе. Никому не сможет навредить, — снова появляется этот жуткий безумный взгляд исподлобья и довольный оскал. — С него получились прекрасные салюты, правда? Единственное, что сделал действительно благовидное в жизни.
— Вывев его на улицу, что ты сделал, Захарий? Где он? — сердце колотится и его не унять. — Что ты сделал, Захарий? — повторяет вопрос вглядываясь в красивые, но от того более помешанные глаза.
— Я его проучил, вот и всё. Проучил на всю недолго оставшуюся жизнь. Тебе ведь понравился фейерверк из него, правда, Вирсавия?
— Он жив? — спрашивает девушка не отвечая на вопрос, уже хоть не видя и шанса на это.
— Конечно же нет.
Вир замолкает лишь сделав шаг назад на ватных ногах и уперевшись о стул, на котором сидела в прошлый раз позируя. Лишь он спас от неминуемого падения. Перед глазами тот самый Захарий, что Вир знает не так давно, но который стал роднее некоторых давно знакомых людей. Переменился лишь взгляд и ужасные вещи, что он произносит.
Стоит недвижно, верно дожидаясь, пока Вир обдумает всё свалившееся.
— Верно не сможешь вспомнить, но наша встреча в автобусе не первая, — Вир пытается припомнить, но нет, бессмысленно. — Это было несколько месяцев назад, когда я кое-что узнал по чистой случайности. Сейчас это говорить не стоит, но однажды ты поймёшь, спросив у матери, что скрывает. Я люблю тебя как сестру, поэтому ничего не было случайным с нашей встречи.