— Вы издеваетесь надо мной? — вырывается нервный смешок, но лицо собеседника и не вздрагивает.
Вия вновь кидается к дверям и снова вторится история, в которую всеми силами пыталась не верить, но уже какой раз столкнувшись с ничем, сложно его игнорировать, хоть и мозг совершенно категорически продолжает себе врать. Остаётся в груди надежда что, если владелец сумел войти, значит, и она сможет выйти.
— Я не издеваюсь, Вирсавия Риис, — старик направляется в сторону тёмного коридора цокая своей тростью о кафель, оставляя девушку наедине со своими мыслями, давая время свыкнуться с ними.
— Постойте! — почти кричит вслед импульсивно, вследствие чего мужчина останавливается, но и не думает оборачиваться. — Как вас зовут? — Последующую реплику произносит на выдохе и более спокойно.
— Атанасиус Васерваль, — теперь исчезает, скрываясь в темноте коридора.
Вирсавия вновь остаётся наедине с собой, но теперь в голове отнюдь не опустошённость, а хотелось бы. Хотелось бы ни размышлять, ни предполагать худшего, не домысливать неизвестное. Проверив несколько раз окна, не получилось их открыть.
Отыскав вскоре разбитое стекло и просунув руку, вновь сталкивается с разочарованностью. Та же преграда из сгустка воздуха.
И в эту минуту в душе появляется отчаяние. Это чувство безысходности, когда в твоих силах совершенно ничего. Тогда, растеряв баланс, душа как галактика становится не в силах удерживать звёзды. Тогда начинается звездопад. И даже если загадать желание, катастрофичность ситуации не изменится.
Вир начинает вновь сновать по холлу не то пытаясь согреться, не то убежать от своих мыслей. Теперь и неважно, что каждый шаг эхом отдаётся по всему помещению.
На лестнице показывается фигура. Незнакомка.
— Не шумите, молю вас, — почти жалобно просит, шепча и стараясь быть как можно тише. — Здесь нельзя шуметь, — качает головой надеясь на благоразумие гостьи.
— Говори, как мне выбраться отсюда! — Вир хватает незнакомку за запястье стальной хваткой. Её уже не мало времени раздражает поведение двоих этих обителей, которые разговаривают сплошной бессмыслицей.
Испуганные бледно-голубые глазки забегали, но не кричит и не зовёт на помощь, хоть и попытавшись высвободиться, ничего не получилось.
— Нельзя шуметь. Нельзя шуметь. Нельзя шуметь... — продолжает повторять словно мантру и кажется шум её пугает на много больше, чем Вирсавия, что, больно стиснув её руки и не собирается отпускать, но всё же сжалившись, раздражённо отворачивается отпустив незнакомку, уже не в силах морально держать себя в руках.
— Ты живёшь здесь? — уже спокойным тоном задаёт вопрос незнакомке и не надеясь на ответ. По крайней мере адекватный.
— Да. Сколько себя помню, как и все остальные.
Незнакомка не помнит своего имени и проводив гостью во второй этаж, показывает жильцов. В полутемноте виднеются лишь худощавые фигуры, что, заметив Вирсавию, продолжают свои дела, но как только чужачка с ними здоровается, те мигом прячутся высунув лишь головы из-за косяков дверей. Округлые испуганные глаза озираются по сторонам ища у своих поддержки. Здесь и дети, и молодые, и старики. Все живут во втором этаже и ведут себя максимально тихо, будто и нет их. Выглядят измучено и несчастно, но продолжают здесь жить. Всех этих людей приводит в ужас лишь упоминание о первом этаже, не то, что свобода. Только незнакомка имеет малость вольность. Приветствует хозяина, когда тот возвращается домой.
Не сказать, что в таких условиях можно жить. Осунувшиеся лица и все как один бледны.
Вирсавия, увидев такое положение, старается хоть как-то в своей голове сложить мозаики, и они складываются в страшную картину.
Старик, что показался доброжелательным и радушным, удерживает всех этих людей в доме и видимо не мало времени.
Сорвавшись с места, бежит вниз по многочисленным ступенькам. Оказавшись в холле не пытается уж более ломиться на выход, понимает, что это занятие тщетно и ни к чему не приведёт. Найдя самый тёмный уголок в освещенном холле, остаётся в своём убежище, не зная, что думать и предполагать. За ней не гоняется незнакомка отговаривая и прося не шуметь, она слишком труслива, чтобы вылезать из своего убежища и шуметь, что видимо считается страшнее греха в этом доме. Да и Вир теперь не решается и вздохнуть полной грудью боясь, что вот-вот из-за угла появится хозяин дома. Вир не хочет участи тех людей наверху.
Из темени коридора доносится зловещий стук трости о кафель и неспешные испытывающие шаги. Девушка больше прижавшись в угол, надеется на то, что её не найдут. Хоть и продолжения плана действий еще нет по поводу освобождения себя и остальных обителей из этого чертового дома. Шаги приближаются. Вирсавия, выдохнув, расслабляется, когда шаги останавливаются где-то посреди помещения.