Время утекает на столько медленно, что Вир снова и снова перечитывает записку выделяя, что почерк хоть и спешный, но в любые случаи аккуратный и каллиграфический.
Взгляд снова и снова устремляется на настенные часы, чьи стрелки лениво тикают злобно, усмехаясь над нетерпеливой.
Время- то, что не догнать в погоне и не поймать замедлившись.
Наконец пробил ожидаемый час. Теперь студенты собираются несвойственно медленно, хоть и обычно их уж нет в аудитории раньше срока.
Не позабыв листок, быстрым шагом направляется к Атанасиусу гложимая своим былым поведением отрешенности.
Набрав в легкие воздуха и наконец, когда остаётся буквально расстояние шага, слова уплывают будто и небыло их.
Как можно так просто заговорить с человеком движимой своими собственными целями, когда-то закрыв глаза на его. Совершенно невозможно не зная, на сколько былое может показаться мелочью, когда итог радует. А Васерваль не тот человек, что будет держать зла. На себя может, но только не на Вирсавию.
Лицо Атанасиуса выражает сдержанность и смирение своих эмоций, что могут бушевать, но никогда не появятся наружу слишком явно. Последний шаг вместо Вирсавии делает навстречу он.
— Мы можем поговорить? — спрашивает мужчина, не уверенный в том, что информация, доложенная в записке достаточно проста для осознания и недостаточно устрашающая для большего избегания.
Девушка, выразив своё одобрение, присаживается на первую парту. Собеседник остаётся на ногах.
— Вы написали про Генриетту. Как мне ей помочь? — переходит сразу к делу боясь в случаи откровения раскрыть слишком голо свои чувства с переживаниями. Слова даются с трудом зная виновника трагедии.
— Души не могут помнить своей прошлой жизни, — начинает мужчина словно рассказывая очередную лекцию, но с большей серьёзностью. — Я или Седрик, ворон, приводим душ в дом, что является промежуточной остановкой. Только эта остановка может затянуться если душа не закончила свои дела или если была убита. В первом случае стоит помочь воплотить желаемое, что всё еще удерживает, а во втором найти убийцу.
— Все эти люди в доме... — девушка охает от удивления закрывая рот рукой.
— Души, что застряли и не могут упокоиться от того, что сами загоняют себя в ловушку или попросту не хотят исчезать, — отвечает собеседник, передергивая плечами.
— Постойте, незнакомка ведь человек? Девушка, что приветствовала вас при встрече, — уточняет Вирсавия, увидев в глазах немой вопрос.
— Была когда-то.
— Вы говорили с кем-то на счёт заложников. Всё это время я считала вас маньяком, что удерживает стольких людей против воли заперев так же, как и меня.
Голос срывается почти на крик. Она зла, очень зла. В первую очередь на себя и свою манеру додумывать закрытое её знаниям, но негатив переводит на Атанасиуса. Так на много легче справиться. Легче выплеснуть эмоции и обвинить всех вокруг.
***
— Можешь шевелиться, Седрик, она ушла, — кивает старик забавляясь тем, что ворон не успел спрятаться. Вирсавия явилась уж очень быстро.
— Слишком любопытная. Ужин не должен быть таким хлопотным. Карр! — ворчит ворон разминая и расправляя свои крылья.
— Вирсавия Риис не ужин, черныш, не забывайся, — реплика сказана с серьёзностью и без шанса на оспаривание.
Ворон кивает, хоть и согласен с товарищем. Взлетев, приземляется на плечо, как делал обычно.
— Не забывай, что возможно она не Астрррея. Не слишком надейся, если не хочешь рразочарррроваться, — предупреждает чернокрылый.
— Это она. Я знаю это. Шрам это подтверждает, — уверяет Атанас своего товарища, не сдержав улыбки радости от того, что наконец смог её найти.
— Шрррам это явно не стопрроцентное доказательство. Она не вспомнила тебя, не вспомнила прррошлой жизни. Лишь пррошу не обманываться. К тому же мне она не нррравится. Меррзкая человечишка, — Седрик кривится от отвращения.
— Она вспомнит. Нужно время. А что насчёт людей, тебе они никогда не нравились.
Седрик всё же остаётся скептическим ко всему, что связанно с Вирсавией Риис.
— Карр! И что дальше? Собиррраешься здесь её удеррживать, пока не вспомнит прррошлую жизнь?
— Не знаю, черныш, не знаю, — мужчина выдыхает, — нужно что-то придумать.
— У тебя было двести лет, чтобы прридумать план со всеми возможными стечениями обстоятельств, но теперррь ты ослеплён тем, что наконец нашел её. Покррайней меррре ты так считаешь. Каррр! Не то прравда, что на поверррхности, Атанасиус. Прошло двести лет и она не появлялась, кто сказал, что появилась сейчас? Ты и не знаешь откуда у неё шррам, чтобы считать её за Астрррэю, — Седрик после тирады озвучивания своих мыслей, наконец расслабляется. Высказался своему единственному другу и товарищу.