- Простите, — открывается дверь в аудиторию, в которой становится в миг тише чем в похоронном бюро.
- Проходите, — кивает Атанасиус. - Так о чём мы говорили... говорили о фундаментах. Определим виды и требования к ним...
Вирсавия находит для себя место где-то далеко с краю, чтобы более не мешать паре. Студенты внимательно слушают, кратко записывая основное. Слышен лишь объёмный голос Васерваль, шуршание листков и скрипение шариковой ручкой.
Собравшись со всеми мыслями и отбросив лишние, слушает, быстро записывая и тут раздаётся звонок. Мелодия «клятва». Отвечает шёпотом увидя незнакомый номер.
- Ало.
- Здравствуйте, это Вирсавия Риис?
- Да.
- Вас беспокоят из полиции, подойдите в отделение в течении двух-трёх часов.
- Могу я узнать причину?
Только звонок обрывается, но перед тем, на заднем фоне слышен яростный голос, что ругательским тоном напоминает видимо стажёру, что следует представиться вначале.
Пара заканчивается и девушка сразу решает пойти в отделение полиции на свободной паре.
- Опаздывать не есть хорошо, — замечает мужчина, подняв брови.
- Да, но кто-то вчера украл моё время, поэтому я кое-что не успела сделать.
- Сейчас успели?
- Ну, как сказать. Ладно, я спешу.
- На сколько я знаю, сейчас у вас нет одной пары.
- Вы знаете моё расписание? - брови поднимаются от удивления, но в общем ожидаемо. - Попросили прийти в отделение, видимо на счёт дела Генриетты.
Наплывает какая-то грусть и тоска.
- Нам нужно поговорить, — начинает мужчина, но Вирсавия перебивает его посмотрев на часы и уходя не дослушав. - Церер ваш... брат, — добавляет Васерваль, когда девушка скрывается за дверью аудитории.
Прекрасный день. Путь освещает яркое солнце, хоть и не греет, но делится настроением, которого через пол часа уж не станет. Не поможет ни солнце, ни радуга, ни падающая звезда.
Захарий сидит за решеткой, но увидев сестрёнку, поднимается ухватившись за железные прутья и оперевшись к ним лбом. В первый раз Вирсавия видит последствия когтей Седрика при ярком освещении.
- Моя маленькая сестрёнка, — начинает Церер вызывая всплеск непонятных эмоций.
Почему мне приходится ненавидеть именно тебя? - cпрашивает безмолвно вселенную или судьбу, но никто не отвечает.
Следователь стоит по правую руку от Вирсавии молча, не оставляя наедине.
- Твоя мама призналась в утаении правды? О, это лунный камень? - вмиг меняет тему взглядом указывая на кольцо Вир на пальце.
Девушка к нему уж привыкает. И к габаритам, и к наличию раздражителя, что в итоге становится антистрессом, который и сейчас выполняет свою вторую функцию. Девушка вертит его вокруг пальца желая, как можно скорее закончить бессмысленный разговор.
- Я тоже некогда совершил такую же ошибку подпустив камень слишком близко к себе и надолго, — продолжает свой, кажется не содержащий смысла монолог. Секунду назад адекватный взгляд переменился мутным, а губ касается широкая кривая улыбка. Та самая улыбка, что впервые была замечена той ночью известия. Той ночью, после которой жизнь переменилась и кажется весь поменялся в цвете.
И в правду, его жизнь переменилась с тех пор, как камень оказался слишком близко. Это было много лет назад, когда, поддавшись неведомым злым силам, сбрело в голову украсть в комнате матери, такой прелестный и переливающийся на свету белый камень. С тех пор многое переменилось. Из-за камня он стал известным художником, знал, что станет им наперекор мечтам матери и отца на "нормальную" профессию. Знал, что станет художником, когда всю жизнь тетушка на кон ставила и кровь, и пот на скрипку.
Подобные бредни девушка выслушивать не желая, обращается к следователю выражая желание уйти.
- Жаль мне не угостить тебя апельсиновой жвачкой, — произносит с той же улыбкой, удлиняя слова в речи. - Постой, — отзывается просьба, в которой пробивается отчаяние, — картины, я продал их незадолго. Я хочу помочь сиротам благотворительством, детям, чем-то похожим на меня. Знаю, это ничего не исправит, но пожалуйста, позаботься о моей просьбе именно ты, сестрёнка.
- Ты мне не брат, — останавливается на пол пути вместо того, чтобы уйти и больше никогда не встречаться, или разговаривать с ним. Какой-то гнев просыпается, задев голый нерв. - Я сколько себя помню, мечтала о старшем брате, чтобы он у меня был, может водил в школу, защищал как это делают старшие братья, но у меня его нет. К счастью или к сожалению, мне не пришлось узнать, какого это иметь такого человека в своей жизни. Именно поэтому мы стали названными братом и сестрой, чего я более не хочу. Ты мне не брат, и видимо хорошо, что подобного тебе, никогда и небыло, Захарий, — спрыскивает ядом говоря слова, что так терзали внутренности, но теперь они высказаны, но на злое и покрытое красными пятнами лицо от гнева, Церер только улыбается.