Пока Ржавый, Беркут, Клим и Буйвол оживленно обсуждали план отхода, я вдруг услышал короткие автоматные очереди позади себя. Обернулся. Потом услышал сдавленные крики, брань, еще очереди.
— Вы слышали?
Все посмотрели на меня.
— У дозорного отряда какой-то шум.
Еще одна автоматная очередь, которую теперь услышали остальные.
— Беркут! Приём! — захлебывалась рация. — Ту…
Когда мы пробрались к месту было слишком поздно.
Среди развалов огромных горных валунов, изрядно обросших растительностью, лежали три тела. На камнях багровела кровь. Мы принялись аккуратно осматривать место. Забегали фонарики.
— Ох етить-колотить, — вздыхал Клим, осматривая изодранные когтями тела сталкеров. — Когда ж их так подрали…
Ни одного выжившего. На окровавленных телах были только следы крючковатых когтей, а на шее — от мощных, длинных клыков.
— Может зверь, — чесал голову Ржавый, — или незнаю… чудо-юдо какое?
— Эта была дозорная группа, — медленно проговорил Беркут, — их было семеро.
— Где же еще четверо?
— На том свете, — сухо сказал Буйвол, глядя на скалы, где-то и дело мелькали дымчато-серые силуэты.
Точно! Горные барсы. Ирбисы. Животные красной книги, очень редкие засранцы. Повезло же, сука, их встретить.
— Верно подметил, Буйвол, — добавил я, всматриваясь в нарезной рельеф могучих скал. — Ирбисы, чтоб их. Небольшая стая спустилась с гор, затем быстро перебила отряд.
— А щас волочит наших на скалы, чтоб перекусить, — догнал Ржавый. — Еще и на завтра себе оставили…
Я вздохнул. Всё шло к черту. Сначала ходоки, после какие-то чертовы пауки, от которых добрую часть наших будто парализовало, теперь это.
— Беркут! Ходоки на центре болота, идеальное время, чтобы сваливать!
— Принял, — ответил командир, — ждите указаний.
Затем он посмотрел на трупы, потом на нас. Вздохнул.
— Заберите их оружие и патроны. Затем уходим по краю топей.
— Но…
— Не обсуждается, — отрезал Беркут. — Это приказ.
Дальше все прошло как нельзя лучше. Если так вообще можно сказать. Мы обошли болота по рядом лежащему лесу, затем вышли к той злосчастной опушке. К счастью, этих мразей там не было и мы без особых препятствий сели в машины и дали по газам.
На обратном пути все были подавлены. Мы потеряли слишком много людей. Операция «Ковчег» по инициативе Беркута была заморожена.
Все хотели забыть об этой ночи, как о страшном сне. Никто, даже Клим, не хотел говорить на эту тему. Я знал, что им нужно время. Знал, что всем нужно переварить случившееся.
Что уж говорить, я перестал общаться с Ромом. Не хотел принимать, что он, возможно, был прав. За время нашего отсутствия он успел наладить связь в городе и активно готовился со своей командой выдвигаться в Иркутск. Но Беркут, удрученный нашим провалом, не выделил им достаточно охраны. Пока что.
Я ждал зимы. Именно зимой большинство тварей уходят в спячку. Это было лучшее время. К тому же, все эти месяцы я работал. Искал новые маршруты, рассчитывал затраты, пытался взять во внимание все нюансы. И вот, когда мой план, учитывающий все возможные неприятности был готов, я пошел к Беркуту.
Скрипящая дверь старого офисного кабинета тоскливо приоткрылась. Внутри все было дешево и сердито: старый стол и два косых стула, пара книжных шкафов, почти пустых. Беркут сидел на довоенном офисном кресле и курил, всматриваясь в бумаги на столе.
— Егерь? — удивился он. — Привет. Давно тебя не видел.
— Тоже могу сказать тебе. Привет, Степаныч.
Я присел на стул. Он протяжно заскрипел.
Беркут быстрым движением потушил сигарету, отвлекся от бумаг.
— Без всяких вступлений, — резко начал я. — Все эти месяцы работал над планом. Тогда, в октябре, мы не рассчитали сил. Нужно было взять больше человек и ехать в полный объезд деревням и городам. Я составил маршруты, сделал необходимые расчеты. Нужно будет их немного подкорректировать и выйдем уже через неделю. Время идеальное, почти все твари в спячке.
Я вынул из накидной сумки сверток карты, пару тетрадей с расчетами, положил их на стол.
Беркут лениво потянулся, оценочно взглянул на них. Неспеша перебрал страницы.
Повисло молчание. В этом молчании можно было утопнуть.
За окном посыпал снег.
— Егерь, — после долгой паузы сказал Беркут, — мы не будем повторять «Ковчег». Это исключено.
Слова металлом вонзились в душу.
— Почему, Степаныч? — не выдержал я. — У тебя перед глазами четкий план маршрута, расчеты необходимых средств. У тебя в руках все, что нужно. Просто дай приказ!