— Ты должен помочь мне развести краску, — с досадой сказал Фарух, появляясь на пороге. — Что там такое, что ты нашёл?
И, подойдя, он посмотрел тоже и тоже коснулся рукой.
— Это люди, — хрипло сказал Поно. — Настоящие. Были…
Наместник, сглотнув, промолчал. Он отступил на шаг, утирая руку об одежду, но после вернулся и склонился над сундуком.
— Это мои стражи, — сказал он бесцветным голосом. — Стерегли колодец.
Он вышел быстрым шагом, а Поно ещё присмотрелся — и узнал того, с кем столкнулся, убегая. Вот, в бороде ещё крошки от яйца…
Он выбежал из дома. Услышал, как Фарух за углом выкашливает пустой живот, и самого замутило. Стражи были сильные, крепкие — как с ними сделалось такое?
Наместник вышел из-за дома, бледный, и сказал, опираясь на стену и кривя лицо:
— Уйдём. Это дурное место.
Поно взял пакари поперёк живота — тот вертелся и верещал, скаля жёлтые зубы, — Фарух подхватил сумки, почти пустые теперь, когда всё добро он навесил на себя, и они сошли к озеру. Там долго мыли руки, протирали глиной и полоскали в воде.
— Ты видел их живыми, когда бежал? — спросил Фарух в который раз. — Они пошли за тобой к берегу? Что было потом?
— Говорю же, я не смотрел! Спешил убраться подальше. Мне дела не было, куда они пойдут, лишь бы не за мной.
— Их заманили сюда и убили. Этот дом проклят! Не зря твоя сестра говорила, что видела тут странные вещи. Но с ней ничего не случилось, и с нами тоже. Как это понять?
Поно не знал и думать о том не хотел.
Он развёл белую краску и раскрасил Фаруху лицо, как тот и просил. Навёл круги вокруг глаз, нарисовал злые брови. Подумав, прибавил усы и бороду.
— Ты смеёшься? — с подозрением спросил тот. — Что ты там рисуешь?
— Узоры, — сказал Поно, закусывая губу.
— К чему мне узор вокруг рта? Ты точно не смеёшься?
— Я стараюсь! Не мешай. Ты ведь хочешь, чтобы было красиво?
Светлоликий притих. Потом он погляделся в воду, но вода была неспокойна и мутна, и он ничего не понял.
Пройдя берегом озера, двое вышли к пастбищу. Поно вконец запыхался: пакари вертелся на руках, не сидел спокойно, а когда его отпускали, не шёл.
— Нёс бы сам! — с досадой сказал Поно, удерживая зверя на плече и морщась, когда тот тянулся к лицу. Уже и плечи исцарапаны, и руки…
— Я понесу потом, — отмахнулся Фарух. — Дальше, там, где смогут увидеть, нести зверя придётся мне одному, а пока ты его неси.
Поно взглянул, как он вскидывает нарисованные белые брови и каким глупым кажется его высокомерное лицо, и немного развеселился.
Они нашли пастуха. Тот стоял, прислонясь к кривому дереву с жидкой и тусклой, будто запылённой листвой, сам узловатый, тёмный и грязный. Неровно срезанные волосы обрамляли лицо с запавшими щеками, бедная одежда едва прикрывала тело. Обернувшись на звук шагов, пастух оглядел Фаруха и растянул было рот в улыбке, обнажив щербатые зубы, но тут же заметил пакари и встревожился. Так и застыл с приоткрытым ртом.
— Здесь был музыкант, — сказал Поно. — С девушкой, которую он называл сестрой. Музыкант оставил быка, чёрного, не похожего на других…
Сказал и огляделся. Много быков, но чёрного не видно.
— Может, и проходил такой, а может, и нет, — сказал пастух осторожно.
— У девушки были глаза, как у меня, — сказал Поно, — и с ними был зверь, вот этот.
Он сунул пакари в руки наместнику, вспомнив, что тот выдаёт себя за музыканта. Пакари взвизгнул, затрепыхался и завертел хвостом. Фарух поморщился, отстраняя зверя от себя.
— Музыкант оставил быка, — повторил Поно. — Мы хотим его забрать, он позволил.
Пастух поёжился и так и застыл, подняв плечи, одно выше другого.
— Как смеешь ты молчать, когда тебя спрашивают? — разгневался Фарух. — Дай нам быка!
— Так… нет его.
— Как это — нет? Если не уследил, ответишь головой!
— Вы-то кто такие, чтобы мне грозить? — спросил пастух. — Кто оставил быка, тот его и забрал. Мне нечего больше сказать. Ступайте себе!
— Ты лжёшь! — воскликнул Поно. — Кто оставил, тот забрать не мог. Его, может, и в живых-то нет!
— Молчи, молчи! — вскричал пастух и потёр землю пяткой, как делают, когда хотят растоптать дурные слова и мысли, чтобы не сбылись.
— Куда ты дел быка? А ну, сознавайся!
— Нечего мне сказать, нечего! Идите прочь!
Пастух отступил на шаг, бросив испуганный взгляд в сторону. Казалось, если бы не стадо, он бы сбежал. Поно растерялся: не драться же с ним! А быка, видно было, они не получат.
Но вперёд вышел Фарух.
— Значит, так ты говоришь с наместником! — сказал он, раздувая ноздри. — Глядишь дерзко и отвечаешь без почтения. Не думай, что тебе это спустят.