— Что ты несёшь, глупая? — закричала Имара.
— Дай ей сказать, — велел кочевник. — Пусть укажет на врага.
— Синие Глазки, — сказала Медок, поправляя на шее бусы. — Спроси, отчего она появилась тут сразу, как вы пришли в город. На коленях просила, чтобы ей позволили носить вино и не ложиться с мужчинами, а потому всегда была в зале, ходила, слушала…
Тут Медок заметила, что другие готовы вмешаться, и воскликнула:
— У неё подшит подол — разве это не знак Творцов? Спроси её об этом!
Йова подозвал Нуру одним взглядом, и она пошла, не чуя ног. Кочевник присел, осмотрел её платье, ощупал.
— Разве подшито? — спросил он. — Из меня лепят дурня, а этого я не люблю. Объясняйте, или весь ваш дом сгорит, и все люди в нём!
— Как? Должно быть подшито! — вскричала Медок, падая на колени, и дёрнула платье к себе. — Я сама видела!
Нуру едва устояла. Её подол тянули, щупали, смотрели в тусклом свете алых ламп.
— Ну, хватит! — воскликнула Имара и оттянула Медка, схватив за волосы. — Вы грызлись с первого дня, но я и не думала, что дойдёт до такого. Я вижу, ты отняла у неё бусы, но тебе мало — хотела отнять и жизнь? Ты бросила тень на мой дом, опозорила меня, обидела гостя, горе мне! Ты что ж, не подумала — за этот поклёп ответим мы все, а не только она?
— Подол был подшит! — закричала Медок, цепляясь за хозяйку и заглядывая в лица вокруг. — Она что-то сделала, спросите её, спросите!
— Иди наверх, безумная! — велела Имара, отталкивая её. — Иди к себе, и знай, ты будешь наказана. Ты пожалеешь об этой выходке! А ты, Йова, её не слушай. Голова, что бусина: пустая, так громче гремит. С этого дня приходи когда хочешь. Еда, питьё, женщины — для тебя всё даром.
— Для меня и так всё даром, — усмехнулся кочевник, но спорить не стал, отошёл.
Медок ушла нехотя, бросая злые взгляды. Пришли раскрашенные женщины, за стеной заиграла вайата. Понемногу возвращалось веселье, и зал прибрали. Новые гости входили, смеялись, просили вина. Нуру ходила меж столов, улыбалась, дышала, и вино лилось точно в чаши, и уши не пропускали зова, но тело жило само, а она сжалась внутри, боясь шевельнуться. Чёрный зверь ходил следом, глядел сквозь дым. Он мог броситься в каждый миг — сейчас?.. или теперь?.. когда сомкнутся на горле его клыки?..
— Хозяйка, — окликнули хрипло.
Гости из новых, взяли по чаше, сели не за лучший стол. Вайаты почти не слышно, и не видно за чужими спинами, как пляшут танцовщицы, разгоняя дым. Имара к ним не спешила: видно было, эти много не заплатят, так пусть ждут и цедят своё вино, растягивают одну чашу на весь вечер.
— Эй, хозяйка! — позвал человек повторно. — А ну, подойди!
Имара подплыла, скрестив руки на груди, посмотрела надменно.
— Сядь, кричать не буду, — велел человек.
Она, помедлив, опустилась на подушки.
— Мы ищем мужчину, — понизив голос, сказал ей гость. — Он родом из других земель. На щеках полосы…
И указал на себе. Второй дёрнул его руки вниз.
Нуру улыбнулась тому, чью чашу наполнила, поднялась с коленей, расправила платье и пошла вокруг стола не спеша. Ей было слышно, как Имара сказала:
— Ну, у нас таких гостей нет!
И охнула. Кинув быстрый взгляд, Нуру увидела, что хозяйка хотела встать, но её удержали.
— Подумай ещё, — сказал человек. — У него белые волосы и синие пятна вот тут…
— Да не видела я его! — вскричала Имара. — А ну, пусти, или я…
— А что ж ты пугаешь хозяйку, Канга? — вкрадчиво сказал второй. — Не бойся, почтенная, да обратит на тебя Великий Гончар свой ласковый взгляд! Мы ищем убийцу, злодея, и щедро заплатим, если ты на него укажешь. След вёл в Таону.
— Щедро — это сколько?
— Скажем, десять.
— Нет, я его не видела, — повторила Имара с досадой.
Нуру присела, чтобы поправить сандалию, затянуть шнурок потуже.
— А твой музыкант?..
— Не похож. У него чёрные волосы. Что, ты сказал, натворил тот злодей?
— Хотел силой взять чужую женщину, а когда не вышло, пытался её убить и оболгать. Он мог выдать себя за музыканта.
— Женщину, силой? — воскликнула Имара со смехом. — Ну, это точно не наш Мараму!
— И всё же дай нам на него взглянуть.
— Эй, вина! — окликнул храмовник, и Нуру поднялась и пошла к нему. Что сказала хозяйка, она не узнала, но слышала, как хлопнула по столу ладонь и зазвенел о дерево металл.
Наполнив чашу, Нуру отошла туда, где слышен был голос сада, шёпот листьев и стрекот жуков-келеле. Так Мараму убийца и лжец, она не ошиблась? Десять золотых пальцев дают за него. Лжецы и убийцы стоят больше, чем честные девушки.
— Сестрёнка! — раздался голос. — Да слышишь ты?