— А ваша? — Никита отправил порцию в рот, — что ваша семья? Вы ж не вдвоем здесь живете?
Помрачнев вдруг, Лист спешно поднялся.
— Вдвоем... Бывай. До завтра. — И ушел. Только дверью в спальню хлопнул.
Никита вновь обернулся к очагу и коснулся узорчатой вязи сам. Под пальцами так живо вздрогнуло, что он отдернул руку, испугавшись. Маленькое окошечко медленно открылось и медленно же затянулось.
Взяв горшочек, он ушел к себе. Почти автоматически прищелкнул пальцами на входе. Вяло и уже разморено присел, доел все, и выскреб дочиста. Мыслей не было, были какие-то соображения, обрывочные и неясные. Не рискнув ставить горшочек на сундук, чтобы не столкнуть ногами ночью, задвинул его подальше к стеночке, и опустился на покрывавший постель плющ. Жесткая зелень кольнула было кожу с непривычки, но он был слишком измотан, чтоб беспокоиться об этом, и сразу уснул.
Глава 5
Разбудил его играющий на лице свет. Никита повернулся, пытаясь укрыться от солнечных бликов, но сон уже ушел. Хоть он и не замерз без одеяла за ночь, ветерок казался свежим и бодрил. Никита приподнялся на локте, щурясь, и понял, почему свежесть эта ощущалась лишь на лице — плющ упал длинными, густо усеянными мелкими листиками, плетьми прямо на постель и укрывал его всю ночь. Свет сочился сверху. Запрокинув голову и прикрыв один глаз — размытый полумрак раннего утра казался нестерпимо ярким — прямо над собой Никита увидел дыру в потолке комнаты. Тёмно-зеленая листва там влажно поблескивала от росы. Над головой завозилось, мелькнула нога в замшевом сапожке, и вниз обрушился каскад брызг. Никита вскочил на кровати.
— Доброе утро! — Рокти звонко смеялась. Как будто и не было вчерашнего разговора.
— Доброе, доброе, — проворчал Никита, выпутываясь из длинных лоз.
— Давай быстрей сюда! Солнце уже час как взошло. — И едва не на голову сверху упала тонкая и прочная веревка.
— Погоди, обуться дай, — Никита завозился со шнурками, кинул взгляд на оставленный в углу горшочек. Глиняный бок едва угадывался за плотным переплетением стеблей. — Рокти, у меня посуда тут, прибрать может? Его плющ оплел.
— Оставь, до вечера сам на полку вернется.
Никита встал, помахал руками, разминаясь. Лезть по веревке не хотелось, но он ухватился повыше, подпрыгнул. Его тут же потянуло наверх, и он едва не врезался в край потолочного оконца. Тонкий материал скользнул по ладоням, обжигая, он выпустил убегающую змею из рук, вцепился в мокрый плющ, подтянулся, вылезая наружу. Ясень поддержал его под локоть, помогая. Когда он поднялся, наконец, на ноги — насквозь мокрый и крепко пропахший терпким духом темно-зеленой листвы — Ясень протянул ему широкую замшевую куртку, видно, со своего плеча, да пару перчаток. Никита поблагодарил его, но тот развернулся и затопал к стоящим поодаль лошадям. Рокти, сидя верхом на рыжей кобылке, наматывала верёвку на локоть, глядела дерзко и вызывающе. Ясень, ухватившись обеими руками за луку, грузно перевалился в седло. Серый в яблоках конь переступил с ноги на ногу. Никита с ужасом уставился на третьего — гнедого жеребца.
Натягивая куртку, он изучал предоставленное в его полное распоряжение транспортное средство. Гнедой стоял спокойно, чуть поводил ушами, раздувал ноздри, вдыхая прохладный утренний воздух. Три шага, растянутые до минуты, кончились. Почти не поворачивая голову, конь следил, как человек зашел сбоку — ладонь, не касаясь, прошлась вдоль крупа — Никита покрепче обхватил луку и, опершись ногой о стремя, в одно медленное и осторожное движение поднялся в седло.
— Никогда не ездил верхом, да? — Рокти широко улыбалась. Никита едва оторвал взгляд от лошадиной спины. Узда лежала в руках как дохлый уж.
— Расслабься, спину прямо... да расслабься же! — Охотница захохотала, укрыв лицо в ладони. Ясень глядел хмуро, ситуация не забавляла его, и Никита даже почувствовал что-то вроде признательности. — Мы пойдем шагом, — Рокти едва успокоилась, прыскала в ладошку, — просто сиди прямо и держи равновесие. Опусти каблук... каблук опусти! Запомни, пятками ты посылаешь лошадь вперед, а поводьями — сдерживаешь...
Они тихо тронулись сперва через поляну, потом — под низкие своды ветвей над лесной тропинкой. Рокти, сидевшая в седле с непринужденной грацией опытной наездницы, поглядывала на Никиту, игриво усмехаясь. Поток ее шуток казался бесконечным, и лишь иногда она забывала о них, чтобы дать один-другой дельный совет. Ясень молча ехал позади и смотрел хмуро.