Выбрать главу

— Ты не устал стоять раком? — послышался голос, исполненный мощи и уверенности в своих силах, — хоть для тебя, очевидно, это поза привычная.

Нарик вскинулся было, но тут же опал, увидав, кто к нему обращается. Следом за ним в машину протискивался, с трудом размещая широченные плечи, тот самый мужик, на которого я обратил внимание ещё тогда, когда мы только приехали сюда. Глаза исполина казались странно живыми на высеченном из камня лице. Зрачки непрерывно перемещались из стороны в сторону, будто их обладатель всё время ожидал нападения. На лбу гиганта выделялась глубокая впадина давно зажившего шрама, а ещё один не столь ужасный, пересекал обе губы, опускаясь на подбородок.

— Ты двигаешься? — поинтересовался мужчина и протянул вперёд ладонь, напоминающую средних размеров лопату, — если нет, я могу тебя подвинуть.

Салон джипа был невероятно широк — я со своим средним ростом, мог бы запросто лечь на сидение не сгибая, при этом, ног, однако, когда гигант расположился, как следует, всем нам стало слегка тесновато.

Бритоголовый повернулся и радостно оскалившись, прогундосил:

— Эй, Зверюга, зашибём деньжат слегка? — он постучал кулаками по баранке руля, что очевидно выражало крайнюю степень его щенячьего восторга, — давно я червончик — другой не рубил!

— Заткнись, — недружелюбно откликнулся гигант откинувшись на спинку кресла, — засунь свой язык в задницу и помалкивай.

Из этой содержательной беседы я, однако, умудрился сделать несколько умозаключений: во-первых, Зверем звали не водителя, а вот этого великана; во-вторых, сумма в три тысячи баксов не была чем-то сверхъестественным, потому как остальные получали значительно больше, ну и последнее — некоторые из нашей пёстрой компании знали друг друга до этой радостной встречи. Сделав эти выводы, мой мозг выбросил транспарант: «Перегрузка» и временно завис.

— Зверь, — не унимался бритоголовый, — а что это за крендель с тобой? Я видел, как он базарил с Утюгом — так тот к нему со всем почтением, куда там! Первый раз вижу, чтобы Утюг так стелился. Чё я подумал…

— Швед, — тяжело вздохнув отозвался Зверь, — если ты до сих пор не понял, так я тебе поясню — деньги тебе платят за то, что ты крутишь баранку, а думать за тебя другие подписывались. Поэтому сиди и помалкивай.

Лысый обиженно хрюкнул и закурив, выпустил в открытое окно длинную струю дыма. Но не успел он сделать и пары затяжек, как последний член экипажа нашего автомобиля занял своё место. Теодор Емельянович захлопнул дверцу и оглянувшись, оценил нашу разношёрстную компанию. Кивнув каким-то своим мыслям, он отрывисто бросил бритоголовому:

— Выключи эту дрянь и немедленно перестань курить.

— Да ты чё! — Швед так и вскинулся, подпрыгнув до самого потолка, — ты за кого…У-ух!

Последнее относилось к Зверю, который, просунув руку между сидениями, впечатал свой кулак в спину водителя, бросив того на штурвал. Хватая воздух слюнявыми губами, лысый повернулся.

— Швед — это было последнее предупреждение, — медленно сказал гигант и взяв водителя за лацкан куртки, притянул его к себе, — ещё одно слово, и я просто оторву твою дурную башку. Уясни это.

Теодор всё это время сидел так, словно происходящее его никоим образом не касалось. И только тогда, когда последнее слово Зверя повисло в воздухе почти что реальной дубиной, занесённой над головой водителя, Емельянович достал из кармана бушлата коротковолновый передатчик и нажав на кнопку, сказал:

— Отправляемся.

Бритоголовый, очень тихо высказал своё недовольство чьей-то матерью и нервно выбросил в окно почти целую сигарету. После этого хрип, повествующий о злосчастном побеге очередного уркагана оказался грубо прерван на самой задушевной сцене, в которой то ли волк грыз беглеца, то ли наоборот. Машина, почти беззвучно качнулась и плавно двинулась вперёд, создавая полную иллюзию домов, уносящихся в неведомую даль.

Парень в болотном плаще начал рыться по карманам своего грязного одеяния, после чего извлёк на свет божий потрескавшийся пластиковый футляр жёлтого цвета с изображением креста и полумесяца. Как выяснилось, коробочка хранила целый выводок крохотных пилюль, некоторое количество которых немедленно переселилось в рот нарика. Зверь презрительно покосился на него, но промолчал. Теодор же, от которого манипуляции парня тоже не укрылись, сказал в пространство: