Японцы все свои зимы, которые тоже случаются почти целиком в минусовом режиме, проводят в легких, синтетических курточках, не отличающихся от тех, к которых они переносят осень. Толстое пальто – скорее всего «представительский» вид бизнесмена, и то, если он не очень озабочен своим здоровьем. А латиноамериканцы вообще проводят зимы в пончо, лишь иногда поддев под них чуть более плотные, чем летом, штаны или юбки. И ведь проводят на свежем воздухе куда больше времени, чем наши горожане, и иногда попадают в серьезные холода даже летом… А все равно – не переутепляются. И правильно делают, нам бы так. Глядишь, куда меньше простуд да насморков сделалось бы.
– Герметичность психической сферы.
Для меня это наименне любимый признак долгожителя. Я люблю людей с очень широкой, подвижной психикой, остро реагирующих, бойких во всех жизненных проявлениях, многим интересующихся. Они мне нравятся потому, что я сам, должно быть, с ними не скучаю, они «работают» и живут в одном, примерно, ритме со мной. Я с ними чувствую себя привычно, условно говоря, в «московском» мире, там, где проигрывает тот, кто спит на ходу и не высовывает носа за свои самые неотложные обязанности.
И все-таки, вынужден признать, ускоренность повседневной жизни, всех основных реакций и слишком широкие, почти безграничные интересы – плохой помощник для тех, кто собирается перейти рубеж личного столетия. Скорее даже наоборот – это прямая помеха долгожителю.
По многим замечаниям тех, кто описывал столетних старцев и старушек, они едва ли отдавали себе отчет, что их телевизор способен показывать новости, что на свете существуют газеты, что иногда интересно узнать весть о людях, которых ты сам никогда лично не встретишь. Для этих стариков даже весть о жизни соседнего села куда как часто казалось избыточной, и воспринимали они ее весьма неохотно. А в одном из своих комментариев американская исследовательница назвала своего собеседника, весьма долгоживущего патриарха – «ужасающе самодостаточным эгоистом».
Конечно, этот фактор может быть весьма неприятен, но он замечен, часто, как в случае со мной, с негодованием, и его следует иметь в виду. Кому-то он может показаться всего лишь следствием той черты долгоживущих, которую я привел ранее, назвав «ненагруженностью интеллекта». Все же, полагаю, это что-то другое. Это уже не желание думать лишь о своем, личном, но коренная убежденность, что значение имеет лишь то, что касается непосредственно твоей жизни. Это установка, а не умственное упражнение. Тщательным образом отработанная характерологическая особенность, а не манера поведения или мышления, и – повторю – долно быть осмысленно особенно точно, конкретно, полно.
– Сверхустойчивость семейной организации.
В этом долгожители тоже весьма отличаются от нынешней общеупотребимой практики менять партнеров и супругов пачками, по десятку раз в жизни, каждый раз сталкиваясь с новой семьей, новым укладом, новыми, так сказать, родственниками. Долгожители почти всегда женаты и замужем за одни человеком. И этот человек тоже живет рядом много-много, по нашим понятиям, лет.
Если приходится сменить партнера или супругу, то это катастрофа, о ней говорят с ужасающим стыдом, едва ли не со страхом. И даже в этом случае чаще всего причиной служит смерть, то есть фактор безапелляционный.
Жизнь с одним партнером почти всегда имеет черты сращивания. Долговременные супруги становятся похожи друг на друга, приобретают общую жизненную схему, каким-то образом даже болезни приобретают «на двоих» – это и есть любящие, по нашей терминологии, счастливые пары. Я же хочу отметить, что у долгожителей это даже не счастье – это единственный образ жизни.
И сексуальная жизнь у них, как правило, очень зависит от этого сращивания, едва ли не общей ауры, общего биополевого тонуса. Стоит одному из супругов «сдать» по естественным причинам, как прекращаются страстные порывы у другого. Очень редко кому из них удается переключиться на новый объект, и почти всегда это происходит как-то неубедительно и быстро сходит на нет.
Думаю, создателям «новой морали» имело бы смысл обратиться к этому опыту, хотя бы ради понимания того, что обеспечивает сохранность сексуальных ресурсов, а что расходует их в немеренных количествах. И не утверждать, что смена, допустим, жены каждые три года или даже чаще, в целом поддерживает «высокий жизненный» тонус.
– Отсутствие страха перед смертью.
Очень важный фактор, отмеченный почти всеми исследователями, и очень хорошо прокомментированный. Настолько хорошо, что кому-то из них даже пришло в голову, что они-то опрашивают сплошь пожилых, даже очень поживших людей. А люди после какого-то порога не очень боятся ухода из этой жизни… Так может быть, долгожители просто изжили этот страх, а вот исследования, которые, разумеется, не проводились с этими людьми в их молодые годы, вполне достоверно и однозначно показали бы временной характер, так сказать, нисходящую эволюцию этого важного качества?..
Лично я почему-то уверен, что если бы с этими людьми поговорили даже в их молодые годы, они бы тоже не выказали страха перед смертью, просто потому что его у них не было с самого начала. Они его не испытывали, они его вообще никогда не узнали.
И как награду за это отношение к жизни и смерти, прожили жизнь, не растрачиваясь на все эти экзистенциальные проблемы, не израсходовав на причитанье по поводу того, что все-равно нельзя изменить, ни единой нервной клетки. Что тут можно сказать – сильно, разумно. И красиво. Даже завидно.
– Сверхдолговременность «ценностной» шкалы. Понимания включенности в цепь событий, поколений, жизней.
Это очень сложный, почти философский фактор. Он свидетельствует, что ценностная ориентация долгоживущих всегда направлена в прошлое, иногда доходит до культа «предков», до обожания старины и преклонения перед опытом дедов и прадедов, перед их достижениями.
Это люди, для которых слова о «могилах предков» полны глубочайшего смысла, может быть, настолько отличного от нашего нынешнего, куцего и примитивного, рабоче-крестьянско-революционного смысла, что я даже не берусь его комментировать. Просто не очень хочу, потому что мне придется говорить о том, чего я никогда не чувствовал, и чего не понимал никто из людей, с кем я живу свою жизнь. Вот ведь какая проблема!
Но не отметить особенность, что почти все долгоживущие, не задумываясь, могут назвать пять-семь, а то и больше поколений своих предшественников, невозможно. И разумеется, следует ее раз повторить – предки, по мнению долгоживущих, были совершеннее, умнее, честнее, сильнее… А это уже прямой указатель на скромность. Что тоже немаловажно.
– Генетический фактор.
Это едва ли не самый сложный и спорный из всех факторов, о котором приходится говорить. Должно быть, потому что генетика до сих пор есть наука лишь о кусочках наших генах, а не о полной системе – наших наследственных признаках. Ну, и как бывало в других наука, например, в картографии, пока не определен весь «лика» нашей планеты, отношение к ней оставалось, может быть, незаслуженно, слишком небрежное.
Tем не менее, вынужден – в который раз! – отметить, что почти у всех долгожителей были отменного долгожительства предки. «Дед жил не меньше, отец прожил бы больше, да вот незадача, с коня упал, расшибся здорово, и пятидесяти лет после этого не прошло, как уже схоронили…» Примерно такую историю рассказывает каждый третий старец.
Здесь только кажется, что все просто, если дед и отец, бабушка и сестра матери запросто разменивали столетний барьер… На самом деле в последнее время все более отчетливо встает вопрос, что семья не просто передает хорошие, живучие гены, но и прививает мораль долгожителя, манеру долгоживущего, ломает психологию «свечки», а обучает выдерживать все перипетии и обеспечивает намеренье жить в стиле «бесконечного продолжения».