– Да ладно! – не поверил он, шаря по карманам в поисках салфетки.
– Ага. Ангел. То бишь Анжело Бертолини, – подтвердил довольный его реакцией Басель и принялся излагать обстоятельства дела: – Они прибыли сюда на квартиру Седу около часа ночи. В час тридцать соседка снизу проснулась от диких воплей и грохота и вызвала полицию. Взломали дверь. А там картина маслом. Он даже скрыться не пытался. Сидел на полу и держал голову Седу у себя на коленях.
– И где он сейчас? – поинтересовался Франсуа.
– Уже увезли, – с готовностью ответил Басель.
– Сознался? – с надеждой закинул удочку Франсуа.
– Даже если нет, – пожал плечами Басель, – дело ясное. Квартира закрыта изнутри. Этот Бертолини весь в кровище Седу. Мы, конечно, дождемся полного отчета с места происшествия, но я тебе и так скажу: на орудии убийства сто пудов его пальчики.
– А чем он его, кстати? – поинтересовался Франсуа, допивая кофе напарника и комкая бумажный стаканчик.
– Сейчас увидишь, – осклабился Басель, – не скажу. Хочу на выражение твоего лица посмотреть. – И он сделал приглашающий жест в сторону подъезда.
– Охрану выстави, – посоветовал Франсуа, берясь за бронзовую ручку входной двери, – через полчаса здесь продыху не будет от журналистов.
Он секунду помедлил, прежде чем зайти в подъезд. Над Парижем занималось прекрасное, ослепительное летнее утро. Солнце окрашивало постройки бульвара в розовый цвет. Воздух еще был свеж и благоухал цветами из Люксембургского сада.
– Кстати, а почему «Ангел»? – спросил он у Баселя, выискивая глазами урну.
Басель лениво пожал плечами:
– Говорят, у него татуировка крыльев на лопатках…
– Ты-то откуда знаешь? – проворчал Франсуа, запуская смятым стаканчиком из-под не оправдавшего ожидания кофе в мусорный бак. Жадно втянул в себя кислород напоследок. Потом решительно дернул дверь парадной и шагнул в темный проем. Впереди его ждали только смерть и тлен.
Жизненная программа Франсуа Мореля выглядела так: стать блестящим детективом криминальной полиции, любящим сыном и мужем, а также заботливым отцом. И со всеми тремя пунктами что-то пошло не так.
Он родился в благополучном семнадцатом округе Парижа и был обожаемым единственным ребенком в семье. Его детство не было отмечено никакими выдающимися событиями. Обычный кареглазый, с шапкой темных волос, милый, чуть застенчивый мальчик, каких много. Он хорошо успевал в школе, играл в футбол и в свободное время музицировал на гитаре. Отец, крупный финансист, и мать, светская львица, мечтали видеть сына в Сорбонне, но в семнадцать лет он вдруг решил изрядно потрепать им нервы своим желанием стать рок-музыкантом. Сколоченная им музыкальная группа исполняла, по их собственному выражению, психоделический рок. На деле они коротали дни за косяком и бренчанием на гитарах, перебиваясь случайными заработками в пригородных клубах. После этого периода жизни решение Франсуа стать полицейским показалось родителям благословением господним. Облегчение их было так велико, что они не стали докапываться до причин столь резкой перемены в их сыне.
Пройдя конкурсный экзамен и проучившись положенный срок в Высшей специализированной школе, Франсуа быстро двинулся вверх по карьерной лестнице. И все бы ничего, если бы не слишком цветущий юный вид. В свои тридцать лет он все еще умудрялся выглядеть как юноша: сияющий цвет лица, ясные глаза и открытое, несмотря на профессию, восприятие жизни. За все это он и получил от острых на язык коллег нежное прозвище Цветочек. Чтобы исправить положение, Франсуа стал одеваться в пальто на размер больше, короче стричь волосы и старался хмуриться чаще, чем этого требовала ситуация. Полицейским, надо отдать должное, он был хорошим. В положенный срок он стал детективом криминальной полиции и удостоился собственного кабинета в святая святых уголовной полиции Парижа на набережной Орфевр, 36.
Его жена Тамара была прелестной молодой женщиной, также происходящей из хорошей семьи средних французских буржуа. Темноволосая, гибкая, сладкая, как ириска, она несколько лет назад напрочь лишила Франсуа сна и покоя. В свое время она попробовала себя в качестве танцовщицы, манекенщицы и немного актрисы, но с облегчением бросила все, выйдя замуж. Не без помощи старшего поколения они сделали первый взнос за небольшую, но светлую и симпатичную квартирку в шестнадцатом округе и, спустя два года после свадьбы, стали родителями малыша, которого, поспорив слегка, решили назвать Вадимом.
О спокойном сне Франсуа пришлось забыть практически сразу же. Измученная Тамара, набравшая за время беременности лишние восемь килограммов, уже через пару месяцев после родов похудела так, как ей не удавалось в бытность работы моделью. Под ее глазами от постоянного бодрствования залегли черные круги. Она опустила руки и, чтобы хоть как-то высыпаться, стала забирать ребенка в их с мужем постель, постепенно выселив оттуда супруга. Теперь Франсуа спал в гостиной на неудобном диване.