— Это правда? Неужели Ашватхаман действительно мертв? — спросил Дрона.
Юдхиштхира смутился и ответил:
— Да… А шватхаман мертв… Человек ли это б ыл, а может и слон…
Но Дрона расслышал только первые слова, сложил оружие, спустился с колесницы, сел на землю и закрыл глаза.
— Убейте его! — призвал я Пандавов, но те заволновались.
— Как можем мы убить его! Ведь Дрона — брахман! — ответили они мне.
— Он — сын брахмана, но выбрал жизнь кшатрия! Так пусть и умрет смертью кшатрия на поле боя! — закричал я.
Наконец, Дхриштадьюмна, сын Друпады, достал свой меч и обезглавил Дрону.
В один прекрасный день Джагатсингх позвал Канху и сказал ему:
— Сынок, сегодня я хочу сказать тебе кое — что крайне важное.
— Да, папа, что это?
— Ты уже знаешь, что семь поколений назад наши предки участвовали в постройке нескольких значительных дворцов и храмов. С тех пор вот эта небольшая керамическая пластина передается от отца к сыну. И вот сегодня я передаю ее тебе!
Джагатсингх вручил Канхе квадратную пластину. Каждая ее грань была четыре-пять сантиметра. На одной стороне пластины Канха увидел начертанные на санскрите строки. Перевернув ее, он увидел четыре одинаковых углубления.
— Эта пластина несет в себе какой-то тайный смысл, папа? — спросил Канха.
— Она взята из одного храма, который скрывает очень древний секрет. Пластина должна указать на это место.
— Почему же ты отдаешь ее мне?
— Я опасаюсь нарастающего противостояния между индусами и мусульманами. В любой момент может произойти полномасштабное столкновение. Я уже пожил, а у тебя вся жизнь впереди. Пообещай, что приложишь все усилия, что бы сохранить эту вещь, — сказал Джагатсингх и крепко обнял сына.
— Обещаю, папа. Я уверен, что не подведу тебя, — гордо заявил Канха, продолжая разглядывать загадочную пластину.
Уже на следующий день Беснагар полыхал в огне, повсюду творилось насилие. Канха бегал по улицам в поисках отца. Объединившиеся в банды индусы согнали в одно место мусульманских священнослужителей и учителей, и подожгли их. Группы мусульман в ответ громили лавки торговцев-индусов. К вечеру тело Джагатсингха обнаружили в колодце с пробитой кирпичом головой.
Канха не стал терять драгоценного времени на литье слез, а устремился в Видишу, ближайшую к Беснагару железнодорожную станцию. Он успел вскочить на какой-то, уходящий неизвестно куда, поезд. Канхе очень повезло — все остальные поезда на станции были сожжены.
Канха остался без семьи, денег, каких-либо запасов. Все, что у него было, это древняя керамическая пластина, переданная ему отцом.
Железнодорожники проявили к мальчику милосердие и не ссадили его с поезда, позволив доехать до Бомбея. Ступив на платформу вокзала, Канха очутился в бурлящем море, состоящем из снующих во все стороны людей. Весь день он провел на вокзале, пытаясь выпросить себе немного еды, но никто не разжалобил вид голодного и усталого подростка. К вечеру Канха, страдающий от голода и жажды, сжался в клубок в углу здания вокзала.
Утром Канха, открыв глаза, увидел смотрящего на него человека с добрым лицом. В одной руке незнакомец держал стаканчик с горячим чаем в другой — пакет с треугольными пирожками самоса.
— Ешь! — сказал он Канхе, и тот без промедления умял все самоса и запил их горячим чаем.
— Как тебя зовут, — спросил Канху накормивший его молодой человек.
— Канха.
— С таким именем ты ничего не добьёшься в городе, оно не достаточно сильное, не внушает страх. Я буду звать тебя Хан! Мое же имя Рахим. Я научу тебя всему необходимому. Можешь звать меня Дада, я, действительно, вроде папаши в этих местах.
— Вы мусульманин? — насторожился Канха, только что ставший свидетелем резни на религиозной почве.
— Нет, я английский протестант! Что, вообще, за глупые вопросы тебя интересуют? — возмутился Рахим.
— Но вы дали мне новое имя — Хан. Могу ли я, индус, носить мусульманское имя?
— Канха или Хан? Почти одинаковые буквы и звуки, какая разница! В любом случае, просто приняв мусульманское имя, ты не станешь мусульманином.
Канха кивнул и застенчиво улыбнулся. Так началась его новая жизнь под новым именем.
84
Доведенная до отчаяния страхом потерять детей Кунти явилась на берег реки, где предавался размышлениям Карна. Она молча стояла и ждала, пока он не обернется к ней. Когда Карна заметил ее, он встал и поклонился.
— Сын колесничего Адиратхи склоняется перед тобой. Чем могу служить, о царица?
Кунти открыла Карне истинные обстоятельства его появления на свет. Она также попросила его присоединиться к своим братьям Пандавам вместо того, что бы продолжать сражаться за Дурьйодхану. Глубокая грусть овладела Карной, но он остался твёрд.
— Ты просишь меня пойти против моей дхармы. Ты лишила меня своей материнской любви и бросила беспомощным в реку, а теперь говоришь мне о долге? Ты молчала все эти годы, но заговорила, как только Пандавам стала угрожать большая опасность. Я не предам Дурьйодхану! Но поскольку ты пришла ко мне с просьбой, то я дам обещание. Я не убью Юдхиштхиру, Бхиму, Накулу и Сахадеву! Я сражусь только с Арджуной, и, независимо, кто из нас победит, у тебя останется пятеро сыновей!