Тут на нее снова напал сон. Очевидно, в капельницу добавляли какое-то успокоительное.
После тихого часа в палату заглянула медсестра Света.
– Муравьева, к вам посетители!
– Посетители? – удивленно переспросила Надежда. – Какие посетители?
– А я знаю? – отмахнулась Светка и убежала.
Вера деликатно вышла, Мария Ивановна отвернулась к стене, она вообще много спала.
Первой мыслью Надежды было, что это муж. Нашел ее и приехал, чтобы забрать из больницы. Она забеспокоилась, что ужасно выглядит и муж не должен увидеть ее такой. Схватила с тумбочки зеркало, посмотрела в него и еще больше расстроилась – синяк на левой скуле увеличился в размерах и начал желтеть, волосы свалялись и стали похожи на паклю… Нет, в таком ужасном виде она не может показаться мужу!
Но тут на смену первой мысли пришла вторая.
Надежда поняла, что муж сейчас находится далеко, на другом конце страны, в этом своем Иркутске, и не мог внезапно сорваться и примчаться в эту захолустную больницу. А самое главное – у него и причин для этого не было, поскольку она лежит здесь под чужим именем. И муж понятия не имеет, что с ней.
Но тогда…
В ее больную голову пришла третья мысль, и была она, как ни странно, довольно здравой.
Поскольку Надежда лежит в больнице под именем Ирины Павловны Муравьевой, то посетители пришли именно к этой Ирине Павловне. А это значит, что они узнают, что она – это не она… то есть, наоборот, именно она… Надежда окончательно запуталась в этих местоимениях и сформулировала третью мысль короче: она никакая не Ирина Павловна, и эти люди могут подтвердить это доброму доктору Айболиту, и тогда он не станет болтать о замещении воспоминаний и о фиктивном прошлом.
Додумать эту мысль до конца Надежда Николаевна не успела, потому что дверь со скрипом открылась и в палату вошли двое, мужчина и женщина.
Мужчина был лет сорока, худой и сутуловатый, жесткие, коротко стриженные волосы ежиком стояли на голове, костистое лицо было обтянуто желтоватой кожей. Близко посаженные глаза смотрели с опаской и подозрением.
Женщина была немного моложе, начинающая полнеть блондинка с узкими губами, накрашенными ярко-розовой помадой.
Посетители на мгновение задержались на пороге, затем женщина всплеснула руками и устремилась к Надеждиной кровати, сочувственно причитая:
– Ириночка, дорогая, надо же, какое несчастье! Нет, ну как они водят – это же уму непостижимо! Им не то что автобусы – им грузовики с дровами доверить нельзя!
Посетители подхватили стулья, сели рядом с Надеждой. Женщина продолжала квохтать:
– Ну, ничего, доктор сказал, что все обойдется, что тебе нужен только покой… несколько дней – и ты будешь как новенькая…
– Но я… но вы… – пролепетала Надежда.
Она опять ничего не понимала.
Если эти люди – знакомые или тем более родственники таинственной Ирины Муравьевой, они должны были сразу понять, что Надежда вовсе не Ирина, а они разговаривают с ней так, как будто все в порядке, как будто они узнали ее… А это значит…
Что это значит, Надежда снова не успела додумать, потому что мужчина перебил свою разговорчивую спутницу. Быстро оглянувшись, он едва слышно проговорил:
– Где оно?
– Что? – испуганно переспросила Надежда.
Она сама не могла сказать, что ее испугало больше – то ли выражение лица этого мужчины, то ли его приглушенный голос.
– А на словах он велел что-нибудь передать? – прошипел мужчина, сверля Надежду взглядом.
Надежда прикусила язык.
Что вообще происходит? Кто эти люди? И кто такая Ирина Муравьева, за которую они ее принимают?
Тут блондинка повернулась к своему спутнику и так же тихо сказала:
– Может, она и правда ничего не помнит. Доктор ведь сказал, у нее амнезия.
– Черт! – скривился мужчина. – Что же нам делать?
– Доктор сказал, что это должно пройти.
– Когда?
– Через несколько дней.
– Но мы не можем ждать так долго…
Мужчина снова повернулся к Надежде и прошипел:
– Где оно?
– Да скажите, что вам нужно!
– Ты же видишь, она ничего не помнит! – одернула своего спутника женщина.
– А я думаю, что она придуривается! Надо ее тряхнуть как следует, сразу все вспомнит…
И такая злость была в его голосе, что Надежда здорово испугалась. Веры, как назло, не было, ну, если громко заорать, Мария Ивановна проснется, пользы от нее, правда, немного, но есть надежда, что при свидетелях этот тип ничего делать не станет.