Странная мысль.
А почему странная? Может, будущее электронно-вычислительной техники и состоит в том, чтобы суметь подключить мозг человека непосредственно к машине.
Беспочвенная эта фантазия или реальность? Сможет ли человек когда-нибудь достигнуть подобного? Поговорить бы с кем-нибудь, разбирающимся в этой головоломке.
Лубенцов! Демид вспомнил это имя и взглянул на часы. Через две минуты перерыв. Вряд ли в ближайшее время ему удастся поговорить с профессором о будущем кибернетики. Разговор состоится, но скорей всего по другому поводу.
— Галя, посмотри-ка сверхоперативную память, кажется, она барахлит, не все команды проходят, — попросил Демид, уже шагая к выходу.
— После перерыва, — послышалось в ответ.
Демид выбежал из цеха, через проходную — к телефону-автомату. Набрал номер регистратуры поликлиники, попросил позвать Софью Павловну, страшась услышать что-то неожиданное, но в трубке голос медсестры спокойно ответил: «Сейчас позову». Демид вздохнул с облегчением, а когда услышал ровный голос Софьи, обрадовался и тут же спросил, как идут ее дела.
— Сложно. Когда я вчера сообщила ему, что иду в театр, он только и смог сказать: «Я так и знал, иначе и быть не могло». Слышал бы ты его голос! Тусклый, будто мертвый. Пожалуй, мы напрасно…
— Нет, не напрасно!
— Понимаешь, Демид, мы неправы, так нельзя… Слышал бы ты его голос. Я… — и добавила совсем тихо: — Люблю его…
— Давайте сделаем так: я зайду к вам сразу после работы, а от вас пойдем слушать «Запорожца за Дунаем».
— Разве сегодня идет «Запорожец»?
— Вот так раз! — засмеялся Демид. — Собираетесь в театр, а не знаете, что там идет. Все будет хорошо, Софья Павловна.
— Все должно быть хорошо, — неуверенно сказала Софья, и, как бы подбадривая себя, добавила: — А как же иначе! Мы с тобой делаем из простого посещения театра целое событие — смешно! Я всегда ходила и буду ходить в оперу, когда хочу и с кем хочу.
Жила Софья Павловна в большом доме на бульваре Шевченко. Прямо из окна виден памятник Щорсу, а если вглядеться в даль, то и шумная улица Коминтерна, и вокзал. Квартира была коммунальной, Софья с матерью занимали в ней две комнаты, но Демиду показалось, что живет она отдельно, такая стояла тишина.
— Хорошо у вас, — сказал он, оглядывая книжные полки, стол, кресла, какие теперь найдешь в любой квартире.
— Ничего особенного, — окинула критическим взглядом свое жилье Софья.
И в самом деле все было просто, обычно — комната как комната, но Демид понял, что по-особому уютной ее делает присутствие Софьи, она здесь хозяйка, и потому все освещается ласковым светом, комната будто тепло улыбается гостям.
— Вы сегодня очень красивая, — сказал Демид.
Она была уже одета в праздничный костюм — синий с низким вырезом, открывавшим высокую белую шею, нитка жемчуга оттеняла ее матовую белизну, светлые волосы, зачесанные вверх, открывали маленькие уши, в которых сверкали, как капельки росы, сережки. Красавица? Вряд ли можно сказать это о Софье, но наверняка многие были бы счастливы почувствовать, не увидеть, а именно почувствовать ее улыбку.
— А волноваться нет причин, — мягко сказал Демид, желая ее успокоить.
— Садись. Давай чаю выпьем, перекуси, ведь после работы, наверное, голодный?
Демид не успел ответить на приглашение, как в дверь позвонили, тихо и коротко.
— Он! — выдохнула Софья.
Вышла в коридор и вскоре возвратилась с Лубенцовым. Он окинул Демида непонимающим взглядом.
— Почему ты здесь?
— Мы с ним идем в оперу, — поспешила ответить Софья.
— Как же так, Софья Павловна? А я? Или мне уже нет места рядом с вами? Разве вы не видите… Я… Я никогда в жизни не сделаю вам ничего дурного, я люблю вас…
Софья видела только его глаза, ликующие и одновременно измученные, глаза умоляли ее, были полны любви. Им можно было верить. Она почувствовала неловкость от того, что объяснение происходит при Демиде. Но Демида в комнате не было. Как удалось ему выйти, осталось загадкой, она готова была поклясться, что дверь не открывалась…